Эротические рассказы

Темы рассказа: ролевые игры, сексуальная жена, эротические фантазии, секс на работе, минет

«Пришло время показать ему ту сторону себя, которую я скрывала годами» , -сказала я себе, подняв руку, и постучала в дверь аудитории моего мужа. Я достаточно долго скрывала ту часть себя, но сегодня я сделаю это…
«Входите», — раздался его голос из-за закрытой двери. Войдя в кабинет, я увидела его за столом. Он откинулся на спинку кожаного кресла и уткнулся носом в книгу. Взглянув на меня поверх своих очков, он не мог скрыть удивления, отразившегося в ясных голубых глазах, что вызвало дрожь во всем теле.

«Милая, ты? Мы договорились вместе поужинать, и я забыл?»

Я облизала губы и уверенно шагнула вперед, расстегивая пальто. Мне трудно было унять дрожь в руках, и я надеялась, что он этого не заметит.

«Я пришла сюда, чтобы обсудить с вами зачет, который я не сдала, профессор », — сказала я мягким и невинным голосом, подходя к его столу. Хмуря брови, он медленно моргнул.

Распахнув пальто, я обнажила так сказать «скромный наряд»: крошечную плиссированную юбку, едва прикрывавшую мою попу сзади. Если бы я сейчас повернулась, он бы прекрасно все рассмотрел…

Мою грудь сдерживала обтягивающая белая рубашка, завязанная вокруг талии, в тон черному кружевному бюстгальтеру, неприлично выглядывающему из рубашки, расстегнутой на три пуговицы…

Я наблюдала за его взглядом, когда он рассматривал меня. Его глаза расширились, губы приоткрылись. Интересно заметил ли он, что это всего лишь дешевый костюм с Али Экспресс? Да, я бросила вызов, вот так смело придя в его аудиторию!

Но когда его взгляд наконец встретился с моим, в его голубых глазах я прочитала импульс глубокого желания. Он облизал губы, усаживаясь поудобнее, захлопнув с грохотом книгу, потирая подбородок прекрасными длинными пальцами, которые я так хотела почувствовать на своем теле.

— Я вижу это, — сказал он хриплым голосом, — Но что нам с тобой делать? Ты провинилась, боюсь, я не могу отпустить тебя без надлежащего наказания.

У меня перехватило дыхание в горле, от его слов подкосились ноги. Он не отрывал пристального взгляда от моих глаз. А я не осмеливалась отвести взгляд.

Прислонившись бедром к столу, я предоставила ему лучший вид моих длинных ног. Он пробежал взглядом по моим ногам и остановился там, где начинался подол юбки. И когда его взгляд задержался на нем, между ног у меня стало разливаться тепло.

— Вы уничтожаете меня, профессор, — сказала я, хлопая ресницами, — Неужели я ничего не могу сделать, чтобы вы позволили мне пересдать зачет? Сделайте исключение на этот раз! Я сделаю все, что угодно!

Он повернулся на стуле лицом ко мне. И от моего взгляда не ускользнуло, что его брюки плотно облегают член. Сокровище, которое лежало там, под одеждой, заставило мое сердце биться чаще.

— Что угодно??? Я могу продлить срок сдачи, если ты кое-что сделаешь для меня.

— Что угодно, профессор, — пообещала я, почти задыхаясь.

Его большая ладонь скользнула по моему телу, и моя кожа загорелась под его обжигающим прикосновением. Он осторожно водил руку вверх и вниз, лаская мою кожу, но не поднимаясь выше края юбки.

Я закусила губу, чтобы удержаться от движения бедрами, выгнув спину, нуждаясь в его руке, желая, чтобы она залезла мне под юбку. Он хитро улыбнулся, понимая, что вытворило со мной его прикосновение.

-Хорошо», — Он убрал руку и откинулся на спинку стула, — Сядь на стол передо мной и раздвинь ноги.

Я села перед ним на середину стола, и не колеблясь, раздвинула ноги, позволив ему получше рассмотреть под крохотной юбочкой тоненькую полоску черного кружева моих трусиков. Я была уверена, что он уже промок насквозь.

Да, в его глазах горело желание, подтверждавшее мои подозрения. Он протянул руку, коснувшись пальцами мокрого кружева, причмокнув губами.

Я не сдержала легкий стон и подергивание бедер от его прикосновения, так как пульсация между ног усилилась. Я едва сдерживалась, чтобы не схватить его за руку и не заставить трахнуть меня.

— Прикоснись к себе, я так хочу.

Он ответил на мой смелый и дерзкий вызов. Сердце екнуло. Это бы не смогла сделать жена профессора (кем я являлась), но теперь я — студентка, не сдавшая зачет, которая за это хочет трахнуться с профессором…

Не думая, я нажала одним пальцем на клитор. Было жарко, так что я задохнулась от легкого прикосновения через нижнее белье.

Теперь его глаза были сосредоточены на моей руке между ног. Но я не сводила с него глаз. Мне нравилось видеть те эмоции удовольствия и страсти, которые вызывали мои движения…

Жар разлился по ногам. Даже щеки горели, когда я засунула палец под кружево, касаясь клитора без трусиков.

Подняв одну ногу, я поставила пятку на подлокотник кресла. Его взгляд скользнул по всей длине моей ноги.

В какой-то момент я «поплыла». Закрыв глаза, я запрокинула голову назад, позволяя себе «плыть» по теплому морю удовольствия. Вскрикнув, я закусила губу, когда приблизилась мощнейшая волна удовольствия…

— Остановись!Его голос прозвучал хрипло и жестко. Это был приказ, и я не могла не подчиниться.

Моя рука замерла, удовольствие медленно отступало. Открыв глаза, я встретилась с его пристальным взглядом. Он так сильно сжал челюсть, что напрягся мускул…Я была довольна таким результатом.

— Хорошо, умничка, — прошептал он, проводя пальцем по челюсти. — Как ты думаешь, что еще могло бы меня порадовать?

— Что, профессор? — тихо спросила я, выгибая спину.

— Я все же должен тебя наказать…за зачет!!!

Он поднялся со стула, открыл стол и достал большую деревянную линейку.

«Повернись и положи руки на стол», — приказал он. И я молча сделала это, открыв ему полный доступ к моей заднице.

Он молча встал позади меня. Меня переполняли предвкушение, волнение и стыд, но я не смела пошевелиться в ожидании.

Рукой он коснулся моей ягодицы и слегка сжал ее, прежде чем шлепнуть ладонью. Я подалась вперед, закусив губу. Сразу после этого последовал еще один шлепок. На этот раз вместо руки он использовал линейку.

Я задохнулась, жар с новой силой пробежал по всему телу. Было больно, но какое-то странное чувство не помешало усилить тепло между ног.

-Ты позволишь себе еще не сдать зачет?, — спросил он, нежно лаская мою попку.

— Нет, профессор, — выдавила я, затаив дыхание.

Он рассмеялся. Затем еще один шлепок, пронизывающий искрами боли.

— Я не верю!

Он снова погладил меня по ягодице, нежно, успокаивающе. Я сжала руками столешницу…

— Я обещаю вам, профессор, — ответила я плачущим голосом.

Линейка брошена на стол рядом со мной. Он схватил руками мои бедра и повернул к себе лицом. Я увидела, что он успел сбросить белую рубашку, обнажив загорелые плечи и плоский живот. Какой прекрасный вид!!!

Его руки пошли по моему телу, скользя от бедер к талии, коснулись ноющей груди. В мгновение он скинул с меня рубашку, быстро расстегнул лифчик…

Освободив грудь, он взял один сосок в рот и застонал у меня на груди. И я стонала вместе с ним, ощущая нежные вибрации волны удовольствия. Я позволила ему делать со мной все, что он хотел, таять в его объятиях, а его язык скользил и кружил по моему соску.

Я чувствовала, как его твердый член прижимается ко мне, желая, чтобы он вошел в меня. Когда я расстегнула его брюки и засунула руку внутрь, он замер, перестав сосать сосок.

Обхватив рукой его член, я вызвала у него еще один стон, перемещая руку вверх и вниз по его длине, сильно сжимая, как ему это нравилось.

Он придвинул бедра ближе ко мне, терся о мою руку, сжимая руками мою задницу. Я задохнулась, пульсация между ног становилась невыносимой.

Как остро я нуждалась в том, чтобы получить его внутрь себя.

Дрожащими руками я спустила его брюки пониже, освободив член. Потом быстро я притянула его ближе к себе, и он направил свой член в меня, медленно скользнув внутрь меня, заставляя все мое тело дрожать. Он двигался внутри меня, все время наблюдая за моим лицом.

Я раскраснелась, переполнилась эмоциями и удовольствием, полностью отданная на его милость и на милость своего желания. Да, он трахал меня на своем рабочем столе, сначала медленно и уверенно, потом грубо и глубоко, насколько это было возможно.

Я тихо стонала, между ног нарастало напряжение. Он сильнее сжал мне бедра, прижимая меня к себе, продолжая двигаться глубокими грубыми толчками. Я думала, что сойду с ума.

Когда меня настиг оргазм, я едва не закричала во весь голос. К счастью, он вовремя зажал мне рот рукой, не давая вырваться громкому звуку, и удерживал меня на месте. А я дрожала от наслаждения, катившегося по мне волнами.

— Тссс. Ты же не хочешь, чтобы другие узнали о том, как ты провинилась перед профессором?? — прошептал он мне в губы.

Как только я замолчала, он снова начал двигать бедрами, загоняя член глубоко внутрь меня, приближаясь к оргазму. Но вдруг я остановила его, положив руку на грудь.

Он вопросительно поднял брови, когда я оттолкнула его назад, но не стал спорить. Он откинулся на стул, его член все еще оставался твердым. Я соскользнула со стола, оставив за собой мокрую полосу, и встала перед ним на колени.

Прошло много времени с тех пор, как я делала это. И, когда я взяла его член в рот, я не могла найти разумного объяснения, почему я делала это. Но я стонала с его членом во рту и закатывала глаза.

Я лизала его вверх и вниз, проводя влажным языком по всей длине, как самое вкусное лакомство на свете. Моя рука сжимала его член, а я облизывала и сосала головку.

Он приподнял бедра, втолкнул мне член по горло, и и я взяла его целиком в рот, так что головка щекотала заднюю часть горла. Он застонал. Спустя несколько таких посасываний все его тело напряглось. Он кончил мне в рот, а я продолжала сосать и целовать, соленый вкус наполнял мой рот.

Когда я наконец выпустила изо рта член и подняла голову, мой взгляд встретился с его взглядом. Я облизнула губы, и его глаза проследили за моими губами.

— Надеюсь, вам понравилось, профессор, — мягко сказала я, проведя рукой по его бедру.

Он взял ладонью мое лицо, слегка поглаживая щеку большим пальцем.

— Больше, чем ты могла бы представить.

Я слегка улыбнулась ему, и он улыбнулся мне в ответ….Это было только начало.

The post Игра в студентку и преподавателя appeared first on Эротические рассказы.

предыдущая часть рассказа

Темы рассказа: инцест, мать, мастурбация

                                                                                     Я в бане

Зайдя в предбанник, я точно убедился, что мать пришла из бани без нижнего белья, потому что лифчик и трусы свёрнутыми лежали на лавочке, вернее не трусы, а плавки. Те самые, в которых мать сидела на кухне, когда они болтали с тёть Дашей, пока я ходил топить баню и заодно подглядывал и подслушивал через приоткрытое окно, о чем они говорят.
Первым делом я схватил материны плавки и, вывернув их наизнанку, стал нюхать матню, ещё влажную от материных вагинальных выделений.
Резкий аромат, напоминающий запах мускатного ореха с примесью мочи, ударил мне в нос.
Духан от матни шёл просто обалденный!!!
Я несколько секунд стоял с закрытыми глазами и наслаждался неописуемым ароматом…
От невообразимого кайфа мой член моментально стал наливаться кровью до такой степени, что ему стало мало места в трусах.
Разбухшая за*упа до боли упёрлась в грубую ткань трусов, оттопырив их вместе с трикошкой.
Чтоб не испытывать дискомфорт, я одной рукой приспустил трико вместе с трусами, высвободив на волю возбуждённый член, а другой рукой продолжал держать возле носа материны трусы, наслаждался дурманящим запахом, оставленный её пи*дой!!!
Свободной рукой я машинально начал подрачивать возбуждённый член, чуть ли, не доведя себя до оргазма, но вовремя спохватившись, я прекратил дрочить, вспомнив о тётушкином обещании сделать мне какой-то необычный сюрприз. А то ведь получится конфуз: она придёт, а у меня член весит как верёвка…
Не нанюхавшись вдоволь и не насладившись до конца запахом материной пи*ды, я с трудом оторвался от матни её трусов.
Вот только тогда я заметил, что плавки, подаренные матери тёть Дашей, были какие-то странные…
Сами плавки- то были обычными и, а вот с внутренней стороны к матне была пришита трикотажная вставка с кармашком, вернее с разрезом в задней части.
Я до сих пор не знаю, для чего их такими шили, вернее шьют до сих пор, даже у моей жены в данный момент парочка таких имеется.
А тогда я видел такое чудо в первый раз, хотя плавки у нас носила только Светка, но у неё таких не было, ну а мать до сих пор в основном пользовалась бабскими трусами, а летом дома частенько ходила вообще без трусов и лифчика в одном халате на голое тело…
С огромным любопытством рассматривая матню на новых, но уже использованных материных трусах, я не мог понять, для чего нужна там такая вставка с карманом, я даже попробовал всунуть туда палец.
И тут мне пришла дикая идея, а что, если вместо пальца попробовать всунуть туда свой возбуждённый член представляя, что сую его в материну пи*ду…
Повесив плавки на вешалку и не отрывая от них взгляда, я начал быстро раздеваться, сняв с себя майку и трико вместе с трусами.
Оставшись в чём мама родила, я, схватив с вешалки плавки вывернутые на изнанку и держа их пальцами обеих рук за матню, вернее за разрез на задней части матни, с силой стал натягивать их на свой возбуждённый член…
Сначала я с трудом засунул в карман матни в свою разбухшую за*упу, а затем, продолжая держать пальцами за края кармана, стал дальше натягивать матню на свой возбуждённый член, пока он полностью не скрылся в кармане.
Карман на материных плавках как будто специально в длину был сшит под размер моего члена.
Правда в ширину был как бы маловат, но эластичная трикотажная ткань, растянувшись в ширину, плотно обтянула весь мой член, чётко выделив не только кольцо за*упы, но и каждую выпершую вену на возбуждённом стволе.
Ощущение было неописуемом, мне казалось, будто бы мой член находиться в материной пи*де!.. от чего я ещё сильнее возбудился и стал двумя пальцами водить взад-вперёд по члену с натянутой на него матнёй.
Эластичная ткань немного растянулась и стала двигаться под моими пальцами, мягко шоркаясь по стволу и по головке члена, от чего я просто кайфовал!!!
Но я не смог долго выдержать такого перенапряжения и непроизвольно начал кончать прямо в кармане матни.
Обильно выделяемая сперма сала просачиваться, словно через сито сквозь трикотажную ткань наружу подкладки…
От дикого кайфа в глазах у меня помутнело, в голове гудело, словно молоточки били по наковальне, а ноги стали ватными и, чтоб не рухнуть на пол, я наощупь опустился на лавку и какое-то время сидел в таком состоянии….
Наконец- то постепенно отходя от дикого оргазма, я сидел на лавочке с расшиперенными ногами и какое-то время тупо пялился на свой член, медленно опускающийся вниз с натянутыми на него материными трусами с изрядно обтруханной матнёй…
Я только теперь сообразил, что я наделал…
Создал на себя компромат…
Если мать опять увидит свои трусы с изрядно обтруханной матнёй, то обязательно закатит мне бучу.
Она ведь меня предупреждала чтоб я не трогал её и Светкины трусы, а тут ещё тёть Даша подлила масла в огонь, рассказав матери, что я и её трусами пользовался.
Не найдя лучшего варианта, я решил просто прополоскать матню трусов, чтобы смыть с неё свою моло*ью.
Аккуратно стянув материны трусы с своего члена, я пошёл в баню и, налив в таз холодной воды, стал застирывать изрядно обтруханную матню.
С силой отжав трусы, насколько это было возможным, я понюхал матню: теперь она ничем не пахла, вместе с моей спермой с неё смылся и запах материных выделений. Но мать ведь поди не будет рассматривать и нюхать матню своих грязных трусов, скорее всего просто машинально кинет их в стирку. А если я их оставлю их моло*ьёй, то к утру она засохнет, и матня будет дубовая как накрахмаленная, тогда мать точно врубится, что я опять дрочил её трусами и спустил на них, хотя обещал больше не делать этого….
Вернувшись в предбанник и положив материны трусы на то место на лавке, где они до этого лежали, я прикрыл их лифчиком, чтобы выглядело примерно, как было раньше, я, наконец- то, пошёл мыться…
Сидя на полке и тщательно отмывая свой обтруханный вялый член, я вдруг вспомнил, что тётушка сегодня обещала мне сделать сюрприз и может припереться ко мне в баню.
А после двух оргазмов с опустошёнными яйцами у меня сейчас не было никакого желания заниматься е*лей.
Если что скажу, что упарился и что нет никаких сил сейчас е*аться…
Но, к моему счастью, пока я мылся, тёть Даша так и не появилась.
Наверно, поддав после баньки коньячку, совсем забыла о своём обещании. Но это и к лучшему, а то бы пришлось гонять свой вялый член её пи*де до бесконечности натирая мозоли на члене…
С этими размышлениями я закончил мыться и, выйдя в предбанник, стал вытираться…
Только теперь я вспомнил, что впопыхах забыл взять с собой чистое бельё, а грязные трусы натягивать на свою чистую жопу мне как-то не хотелось. Поэтому я по примеру Светки, обмотавшись банным полотенцем на поясе, пошёл домой, прихватив с собой свои и материны грязные трусы с лифчиком чтобы закинуть их в стирку, так будет надёжнее. И. если даже мать спохватиться искать свои трусы с лифчиком, скажу, что я унёс их со своими трусами и закинул в стиралку…
Довольный своей находчивостью заметать следы, я направился домой…
24.06.22
Продолжение следует.

The post В Бане 3 appeared first on Эротические рассказы.

Темы рассказа: мастурбация на глазах у девушки

Я — студентка, и чтобы немного заработать, устроилась на работу в точку быстрого питания в формате drive-thru, когда заказ клиент может получить прямо не выходя из машины…Спустя месяц я уже хорошо знала своих клиентов…Пожилые дамы с собачками, родители с детьми, желающие получить свой гамбургер, мужчины, желающие быстро перекусить, нервничающие, когда прольют кофе на брюки…

Сначала я работала только после обеда до вечера, но летом мне предложили поработать в ночную смену с двойной оплатой. Менеджер мне прямо сказала, что ночью бывают особенные клиенты…И они становятся частыми посетителями нашего заведения, если видят в окне молоденькую привлекательную девушку…

Я согласилась, так как уже не раз сталкивалась с подобными знаками внимания со стороны мужчин. Мне 19 лет, стройная, красивая, с восхитительной улыбкой. Я готова была улыбаться, чтобы больше заработать…

Итак, я стала выходить в ночные смены. Сначала вроде бы не было ничего особенного. Ночные клиенты — дальнобойщики, путешественники, полицейские…Вроде бы ничего необычного, пока однажды ночью в ответ я не услышала приятный мужской голос:

«Как вы говорите! Что такая очаровательная девушка забыла в таком месте?»

«Я здесь работаю, обычная работа», — вежливо ответила я.

Пока он полез в сумку за оплатой своего заказа, я слабо улыбнулась, обратив внимание на безупречный воротничок его рубашки. Темные волосы, гладко выбритое лицо. Во всем его облике была уверенность в себе. Профиль его лица показался мне благородным. Он долго копался в сумке, пока, наконец, не сказал извиняющимся тоном: «Вы знаете, у меня только 5000 рублей. Карты у меня. к сожалению, нет!».

Взглянув на купюру, я вздохнула: «Я не смогу разменять, вы можете разменять, здесь есть недалеко круглосуточный магазин…».

Он махнул рукой, потом провел рукой по волосам: «Я готов заплатить за свой ужин 5000 рублей!»

«О, нет, вам следует заплатить 700 рублей, как я объясню менеджеру лишние деньги в кассе?»

«О, нет, это только для вас…Чаевые».

Я в волнении опустила глаза.

«Посмотри на меня!», — настойчиво сказал он, вдруг обратившись ко мне «ты».

Пытаясь подавить волнение, я посмотрела ему в глаза.

«Мы можем заключить небольшую сделку!», — мягко сказал он.

У меня промелькнула мысль о том, чего он хочет. Но я не испугалась, ничего странного и пугающего в его облике не было. Он протянул мне купюру, я взяла ее, держа в руках его заказ. Я положила купюру в свою сумочку и подняла глаза, чтобы, наконец, вручить ему заказ.. И тут у меня самопроизвольно широко открылся рот…Он полностью открыл окно, откинул сиденье назад, вынул член и стал быстро дрочить…прямо у меня на глазах…Он так настойчиво поглаживал член, а у меня едва не выпал из рук бумажный пакет…

«Смотришь? Продолжай смотреть! Это и есть наша сделка!!!». С открытым ртом и выпученными глазами я смотрела на это зрелище!!! Я просто была вынуждена на это смотреть!!! Ведь мне хорошо за это заплатили!!!

Видя, что я смотрю, он продолжил в ускоряющемся темпе. Я обратила внимание на его красную головку. С каждым движением он все больше распалялся, хрипел, даже рычал…Я, как загипнотизированная, смотрела на его руку, дрочившую член…Он еще раз посмотрел на меня, чтобы убедиться, смотрю ли я, потом закрыл глаза и вскрикнул…Он напрягся, а затем вырвалась струя, залив его руку и попав на рубашку.

Когда он кончил, то открыл глаза и сказал мне: «Спасибо!».

В изумлении я не могла произнести ни слова, так и оставшись стоять с открытым ртом, а он тем временем уехал, взяв у меня их рук заказ.

Такое зрелище я видела впервые в жизни…Я и не представляла, что взрослые солидные мужчины делают это, наивно полагая, что этим занимаются только подростки…

Когда он уехал, я все поняла: этот мужчина желал, чтобы я смотрела, как он будет дрочить, так я невольно «помогла» ему кончить…Но еще более странные вещи случились со мной. Я заметила, что дышала чаще, а соски стали твердыми, а между ног я чувствовала тепло и приятное покалывание…

Что же это было? Отдавая себе отчет в происшедшем, я не могла не признать, что возбудилась. Мне стало неловко, как будто я сделала что-то неприличное. Но, почитав о подобном в сети, я узнала о многих таких случаях, когда мужчины делают это на глазах у женщин…И даже женщины заставляют это делать мужчин…Так вот на что намекала наша менеджер, говоря о странных клиентах!!!

The post Пикантная история в drive-thru appeared first on Эротические рассказы.

Темы рассказа: анал, первый оргазм, анилингус, написано женщинами

Лия перелистывала страницу за страницей, изучая «инструкцию по сексу». На этот раз она рассматривала страницу с сексуальными позами. Однако каждая иллюстрация только усиливала ее отчаяние…Слезы застилали глаза. Быстро моргнув, она постаралась остановить их, однако слеза упала прямо на иллюстрацию позы лотоса…Она поспешила затереть слезу, но след уже остался…»Видимо придется купить эту книгу и страдать дома…», — с грустью подумала она, оглядываясь вокруг. [Она стояла посреди большого книжного магазина]

И тут она услышала мужской голос: «Мне приходилось видеть плачущих женщин, но…когда они читают мелодрамы…». Быстро обернувшись, Лия увидела прямо перед собой высокого мужчина, который добродушно улыбался ей.

«Я не знаю, как это вышло», — постаралась замять этот разговор Лия.

Мужчина между тем изучал ее внимательным взглядом. «Какая же неловкая вышла ситуация!!! Он поймал меня в такую сокровенную минуту, когда я разрыдалась над картинками сексуальных поз!!!», — в волнении подумала Лия. Выдохнув, она решила, что это не имеет смысла: кто бы ее ни застукал, это все останется только несбыточной мечтой…Врач отчетливо дал понять, что секс может ничего ей не дать, если она…

Лия молчала…Мужчина слегка кашлянул и протянул ей руку: «Родион».

«Лия, извините», — ответила она, принимая руку. Она была в замешательстве…Но его рука подействовала на нее так успокаивающе…

Он снова доброжелательно улыбнулся: «Привет, Лия…Что же заставило такую красивую женщину рыдать над книгой, подобной Камасутре? Ведь в такой книге очень даже счастливый конец»…

Лия не поддержала его веселый тон: «Только не для меня!». Она устало вздохнула и прислонилась спиной к книжному стеллажу…Мужчина крепче сжал ее руку. Высокий, широкоплечий, прекрасно сложенный…Что он делал у стеллажа секс литературы??? Но он смотрел на нее так внимательно, что-то в его облике вызывало доверие…

«В каждой истории может быть счастливый конец, я имею ввиду любовь в постели…», — он продолжал улыбаться. На вид ему было не больше сорока, но волосы были почти седые…

«Вы меня клеите?», — в недоумении спросила Лия.

«Так сказать забрасываю удочку», — не переставая улыбаться, ответил Родион. Лия снова вздохнула. Прекрасная мысль — проваляться с ним день в постели, но она знала, чем это закончится…

«Не стоит, ты напрасно тратишь время»

«Мне это видится по-другому. Пока ты не объяснишь, почему, я не отстану…»

Лия покраснела…

«У тебя критически дни? Это не проблема»

Лия замялась. Разве может она все вот так просто выложить незнакомцу…Но может быть незнакомцу только об этом и скажешь??? «У меня сложная форма гинекологического заболевания — эндометриоз. Мне 27, но я еще ни разу не смогла заняться сексом без боли. Врачи предложили выход: сделать операцию, чтобы попытаться все исправить. Но я уже и не знаю, стоит ли это делать? Еще они говорят, что надо попробовать альтернативные позиции…»

Он притянул ее руку для поцелуя: «Вот что заставило тебя взять в руки эту книгу…Может быть анальный секс?»

Она кивнула: «Пробовала давно, с одним молодым человеком, как-то не очень вышло…»

«Не стоит делать вывод по одному разу…Давай ты лучше перестанешь рыдать над позами в книжках, а поедешь ко мне домой, чтобы попробовать еще раз и как знать, может быть, в этот раз все изменится». Он сказал это так уверенно…Родион притянул ее ближе, так что она почувствовала душистый аромат его мыла…

«Ты можешь мне довериться, я знаю, что делать», — уверенно сказал он.

Лия снова вздохнула…А что если попробовать этот шанс? Вдруг все получится, и она забудет о боли???

«Для меня это так странно звучит…Вот так вот в постель с первым встречным…»

«Ничего странного в этом нет, зато ты не будешь плакать над такой книжкой в магазине…»

«Но что ты обо мне подумаешь?»

«Если женщина хочет, она смело следует за своим сексуальным желанием…Я осуждаю только женщин, которые жеманятся и отказывают себе в сексе»

«А если…если ничего не получится, и мне будет больно??? Я должна сразу об этом предупредить», — с волнением спросила Лия.

«А я убежден, что ты будешь кричать от наслаждения!!! И я тебя об этом предупреждаю!!!», — самоуверенно заявил Родион.

Лия расслабилась: «Ну если так, то пойдем к тебе! Но мне надо купить эту книгу!», — Лия показала на затертую слезу на странице.

«Пустяки!», — Он взял книгу из ее рук и поставил на полку. В такси они кратко рассказали о себе. Лия — незамужем, детей нет, хорошо оплачиваемая работа. Родион — хорошая работа, разведен, детей нет, есть свои фетиши…

«Что за фетиши?»

«Увидишь!».

В доме он повел Лию в специальную игровую комнату. Интерьер спальни публичного дома, так скажем, 19 века.

«Здесь мы со всем этим покончим!», — заявил Родион.

«Если ты это сделаешь, это будет чудом»

«Главное условие — ты мне все позволишь и будешь мне доверять!» Из черного шкафа он достал…флоггер.

Лия открыла рот: «Ты собираешься меня пороть???»

«Клин клином вышибают. Допустим, ты боишься боли во время секса. Так давай сначала избавим тебя от страха и дадим немного боли, чтобы ты смогла сосредоточиться на сексе».

Они стояли друг против друга. Родион смотрел на нее сверху вниз: он был намного выше. Лия чувствовала себя крошечной по сравнению с ним. И следовало признать, что ей это нравилось…

«Лия, доверься… мне, я… знаю, что… делаю!!!». После каждого слова он делал многозначительную паузу…Он нагнулся и глубоко поцеловал ее…

«Да, я верю тебе!», — прошептала Лия.

«Отлично, раздевайся!». Это прозвучало как приказ, и Лия стала исполнять его: туфли, юбка, блузка, лифчик…Трусиков на ней не было.

«Я не стала одевать трусики после кабинета врача…», — как бы ответила Лия немой взгляд Родиона.

Он провел руками по ее рукам, потом коснулся спины, живота, бедер, и, наконец, сжал грудь, сосредоточив все внимание на сосках. Одновременно он впился в ее губы глубоким поцелуем. Лия почувствовала, как нарастает желание…У нее и раньше появлялось желание во время прелюдии. Но потом мучительная боль и жестокое разочарование…И не было способа это исправить…

Родион между тем потянул ее к кровати, не переставая целовать, а потом толкнул ее на живот. Лия глубоко вздохнула, пытаясь расслабиться на мягкой простыни, а Родион раздвинул ей ноги, все еще стоявшие на полу. лязгнул металл, что-то обхватило ее лодыжки…

«Что это?»

«Все нормально, распорка для ног»

«Но я…не могу двигаться!»

«Тебе пока некуда идти, так когда ты занималась аналом?»

«Лет пять назад…»

«Стой на месте». Он отошел к шкафу и стал там что-то искать, а потом снова подошел.

«Я слегка приоткрою тебя, не бойся, я знаю, что делаю. Ты веришь мне?»

«Да!».

Он шире раздвинул ее ягодицы, встал на колени и стал лизать ее задницу».

Лия отпрянула, настолько для нее это было неожиданно: «Что ты такое делаешь?»

«Лижу твою задницу! Ты мне доверяешь?»

«Да!», — Лия стала расслабляться. Хорошо, что перед визитом к врачу она все побрила. Как же он приятно это делал! Странно хорошо. Нежно вылизывая ее задницу, он толкнул один палец в ее киску. Она простонала…Врачи советовали пробовать разные позиции…

«Не больно?»

«Да нет, пальцы обычно не вызывают боль».

«Я понял…»

Родион массировал пальцами ее точку G, а потом вдруг укусил за задницу…Лия вздрогнула от внезапной боли…

«Такую потрясающую задницу я укушу сегодня не один раз», — рассмеялся Родион.

«Спасибо, что предупредил», — рассмеялась в ответ Лия.

«А сейчас я тебя смажу и вставлю пробку, чтобы получше раскрыть…», — предупредил Родион.

«Делай, что надо, можешь все не говорить!», — разрешила Лия.

«Я вижу, ты начинаешь понимать».

Он обильно смазал ей задницу и засунул сначала один палец, потом два. Удивительно, но Лия стала испытывать удовольствие и довольно интенсивное удовольствие…Пальцы в ее заднице, заботливые нежные пальцы, свободная рука ласкает спина…Она открывалась ему с каждым его движением…и распалялась все сильнее.

Лия стонала все сильнее, сжав пальцами простынь…

«Умничка!», — поддержал ее Родион.

Наконец, он вытащил из нее пальцы и вставил пробку. Лия настолько расслабилась, что это не вызвало боль. Даже приятно. Значит, анал может вызывать удовольствие…Родион тем временем отстегнул распорки.

«А сейчас я тебя выпорю, и у для этого есть как минимум две причины. Во-первых, я тебя хочу!»

«А еще что?», — поинтересовалась Лия.

«Эндорфины! Половой акт причиняет тебе боль. А эндорфины отвлекут тебя!».

Лия почувствовала его эрекцию своим бедром. Родион повернул ее к себе лицом и связал запястья шелковым шарфом. Она внимательно рассматривала его лицо. Он выглядел так уверенно! Улыбнувшись, Лия поцеловала его в губы. Родион ответил на ее поцелуй.

«Пришло время тебя выпороть!»

«А я и не возражаю!»

«Ты удивительная девушка и очень мне нравишься! Я хочу трахать тебя весь день!»

«Я только за, если ты не причинишь мне боль!»

Он подмигнул ей, повернул к спинке кровати, привязал руки над головой. Лия закрыла глаза. После первого удара она вздрогнула от боли. Родион ударил еще. Было больно, но не настолько больно, чтобы Лия это остановила. Кожа загоралась сильнее после каждого удара, тело вздрагивало, а пробка внутри вызывала дрожь удовольствия по бедрам. Так продолжалось несколько минут, пока Родион не остановился.

«Я мог бы тебя пороть весь день, но мой член хочет другого!»

«И что же?»

«А то, что я никогда ему не отказываю!».

Родион отвязал запястья Лии от кровати и уложил ее посреди кровати. Все произошло так быстро, что Лия рассмеялась. Она обхватила его шею руками сзади, а он тем временем стал сосать ее соски.

«Признайся, какая поза тебе понравилась больше всего, если бы ты забыла о боли?»

«Все!!! Но больше всего я представляла миссионерскую»

«Отлично, начнем с миссионерской, ты забросишь высоко ноги, мы можем сделать это в анал!».

Родион стал раздеваться. Лия восхищенно рассматривала каждый сантиметр его тела, член у него тоже был немаленький. Он натянул презерватив.

«Подними выше колени!»

Лия подчинилась, Родион вытащил пробку, снова взял смазку, намазал член и стал входить в нее, медленно продвигаясь внутрь короткими толчками. Лия была достаточно подготовлена, и ее тело не сопротивлялось. Скоро он погрузился настолько глубоко, что лег на нее сверху. Она еще шире раздвинула ноги.

«Как тебе?», — он укусил ее за шею.

«Хорошо!», — выдохнула Лия. Это было прекрасно: он двигался, толкался, трахал ее. Это было новое для нее ощущение: мужчина был внутри ее, но при этом причинял не боль, а удовольствие!!! В этот момент Родион нашел рукой ее клитор и стал растирать его…Это было удивительно: Лия не могла насытиться его членом, пальцами, губами…Такое чудо случилось с ней впервые…

Вдруг она почувствовала, как тело напрягается. Уткнувшись головой в грудь Родиона, она затряслась от кульминации. Все ее тело сотрясалось. Это было так необычно. Истощившись, она упала на кровать, тяжело дыша. Родион кончил спустя минуту, слегка вскрикнув. Потом он осторожно вышел из нее и лег рядом.

«Твой вердикт, что ты на это скажешь?»

«Ты знаешь свое дело!»

Родион притянул ее к себе для поцелуя: «Что ты теперь думаешь по поводу секса?»

«Я думаю, стоит пойти на операцию, чтобы испытать все!»

«Отлично, тогда я трахну тебя в любой позе, особенно в той, над которой ты сегодня плакала…»

The post Искусный любовник appeared first on Эротические рассказы.

Темы рассказа: групповой секс, секс втроем МЖМ, двойное проникновение

Ссора началась в тот момент, когда закончился фильм.

— Не куплюсь на это, — сказала Ли, вставая, чтобы размять ноги.

— На что ты не куплишься? Ее муж Брайс погладил заднюю часть ее голени, когда она взяла три пустых бокала из-под вина и бутылку.

«Тебе не понравился фильм? Это классический триллер». Итан забрал у нее пустую бутылку и стаканы и отнес их к бару.

«Это был хороший фильм, — сказала Ли. «Хорошая актерская игра. Хороший сценарий. Но огромная зияющая дыра в сюжете, через которую можно проехать на самосвале».

Итан изогнул бровь, прислонившись спиной к стойке бара. Лучший друг ее мужа со времен колледжа, Итан был постоянным участником их жизни. Он был шафером на их свадьбе и добродушно пострадал от более чем дюжины ее попыток свести его с кем нибудь из её подруг. Она ненавидела играть в сваху, но каждый раз, когда кто-то из ее одиноких подруг видел двухметрового бывшего профессионального футболиста, все умоляли познакомить с ним.

«Что за огромная зияющая дыра в сюжете?» — спросил Брайс, в то время как его рука скользнула дальше по спинке ее платья. Она бросила на него игривый взгляд. Ее черноволосый, голубоглазый, слишком красивый муж постоянно приставал к ней, когда Итан тусовался с ними… Не слишком деликатный способ Брайса сказать: «Посмотри, как весело быть женатым. Тебе не грустно, что ты все еще один?»

Ли хлопнула себя по руке. «Значит, один парень убеждает другого парня, что они могут поменяться женами ночью, так? Вот, мы прокрадемся в дома друг к другу и, пока наши жены спят, займемся сексом. И в темноте, когда они едва проснулись, они не поймут, что их трахают не их мужья». Это и есть сюжет, верно?» — спросила Ли.

«Мы занимаемся сексом все время в полусне или когда едва проснулись, — сказал Брайс, притягивая Ли к себе на колени. — Мы сделали это прошлой ночью»

Итан закатил глаза, и Ли подмигнула ему.

— Верно, — сказала она, вспомнив, как проснулась от того, что эрекция Брайса прижалась к ее спине. Она оттолкнулась от него, и он скользнул внутрь нее. Не обменявшись ни единым словом, они трахались несколько минут, прежде чем Брайс вышел из нее и снова уснул. Всего несколько секунд спустя она последовала за ним в страну грез. — Но я знала, что это ты. Это очевидно. Если бы это был какой-то другой человек в темноте, я бы знала. Это сюжетная дыра. Женщина будет знать, является ли мужчина, трахающий ее, мужем, даже в темноте и полусонном состоянии. Этот муж должен был знать, что сосед играет с ним».

Ли слезла с колен Брайса. Она вынула DVD из плеера и выключила телевизор.

— Ты говоришь это только потому, что знаешь, что я единственный мужчина, который трахает тебя посреди ночи. Если бы в нашей постели был какой-то другой парень, а ты была достаточно сонная, ты бы не смогла отличить его от меня.

— О, я бы отличила, — сказала Ли, скрестив руки на груди., — Поверь мне.

«Мой член довольно удивителен, — сказал Брайс со смиренным вздохом, — Конечно, ты права»

— Я думаю, это ты могла бы ошибиться, — сказал Итан, возвращаясь в гостиную с бокалом вина. Однако тебе придется изменить правила игры . Не разговаривать. Полная темнота. Только один член в киске.

— Он прав, Ли. Брайс взял Ли за запястье и снова посадил к себе на колени. «Если бы у тебя были завязаны глаза или что-то в этом роде, и два разных парня трахнули бы тебя без слов, ты бы не смогла заметить разницу».

— Я могу заметить разницу, — сказала она. — И я могу это доказать.

«Как?» — спросил Итан, поднося бокал с вином к губам.

— Как сказал Брайс — завяжи мне глаза, не шуми и трахни меня. Она посмотрела на своего мужа, который лишь немного рассмеялся.

Итан опустил бокал с вином еще до того, как сделал глоток.

«Ты имеешь в виду сейчас?» — спросил Итан.

«Почему бы и нет?» Брайс провел рукой от лодыжки Ли к ее бедру. «Она раскритиковала твой любимый фильм. Ты не хочешь доказать, что она неправа?

— Чувак, она твоя жена.

— Ты не сказал ему? — спросила Ли.

— Я думал, он знает, — сказал Брайс.

— Думал, я знаю что? — спросил Итан.

— О, мы чертовски извращены, Итан, — сказала Ли.

«Я знал, что такой был Брайс. Но я не подозревал, что ты такая», — сказал Итан Ли.

«У нас секс втроем как минимум раз в месяц», — объяснила Ли, когда Брайс поцеловал ее под ухом. «Обычно это я и одна из моих подружек, но, случается, это другой парень. Хотя мне никогда не завязывают глаза, я всегда знаю, кто меня трахает».

«Хочешь ?» Брайс посмотрел на Итана.

— Хочу ли я трахнуть твою жену? Итан посмотрел на Брайс, а затем снова на Ли. — Тебе даже не нужно спрашивать.

— Я принесу повязку, — сказала Ли, слезая с колен Брайса. — Мы здесь или в спальне? Играем, Итан?

Он выглядел таким счастливым, так что на его лице можно было прочитать: « Я только что выиграл в лотерею? "

— Здесь, я думаю, а так я бы чувствовал себя более чем странно, делая это в вашей спальне, — сказал Итан.

— Как хочешь, — сказала Ли и направилась в спальню. Она открыла шкаф и выбрала самую плотную из имеющихся повязок. С тумбочки она взяла коробку презервативов и пузырек со смазкой. Перед зеркалом она задержалась на достаточно долгое время, чтобы убрать выбившуюся прядь рыжих волос на место и поправить бретельки своего бледно-желтого сарафана, в котором она была весь день. Итан всегда говорил, что не женится, пока не найдет такую ​​же рыжую милашку, как она. Почему Брайсу так повезло? Ли выскользнула из трусиков и оставила их на полу в спальне. О, Итан!!! Широкая улыбка расплылась по лицу Ли. Будет ли он по-прежнему думать, что она «милашка» после сегодняшнего вечера?

Она вернулась в кабинет, где Брайс и Итан уже убрали журнальный столик. Брайс расстелил на полу поверх восточного ковра одеяло. Они на собственном опыте научились не трахаться на этом ковре из-за колючего ворса.

— Включи музыку, — сказал жене Брайс. «Это замаскирует любые посторонние звуки».

«Я не знаю, могут ли динамики замаскировать твое дыхание, дорогой», — сказала Ли, ставя какой-то инструментальный блюз на своей стереосистеме.

— Я могу шумно дышать, — сказал Брайс Итану, который только рассмеялся. — Но сегодня я могу помолчать… Я справлюсь».

«Возьми», — Ли протянула Итану повязку , — Можешь завязать ее мне?

«Да, конечно. Ты в этом уверена?» — спросил Итан, когда она повернулась к нему спиной. Он надел ей на глаза толстую черную повязку и завязал крепким узлом. Мир потемнел. Ли вообще ничего не видела, даже полоски света над или под повязкой на глазах.

— Брайс, ты как? спросила она.

— Давай, начинай.

Ли потянулась и нашла руки Итана. Она взяла их и положила себе на грудь. Ли услышала, как у Итана перехватило дыхание. И у нее с повязкой на глазах обострились другие чувства. Она слышала, как колотится сердце Итана, когда она прижалась спиной к его груди.

— Прикасайся ко мне где угодно, — прошептала она. — Брайсу нравится смотреть.

Она вздрогнула, когда почувствовала губы Итана на своем плече. Он нежно сжал ее грудь. Тепло его рук сквозь хлопок заставило ее соски затвердеть под его ладонями.

— Не нервничай, — сказала она, взяв его правое запястье в свою руку и повела ее ниже. «Я давно хотела этого с тобой. Я даже говорила Брайсу»

«Ты это сказала?» — прошептал Итан, засунув руку ей под платье.

Она раздвинула ноги и еще сильнее откинулась на него. Итан скользнул рукой между ее бедер и осторожно погладил ее клитор.

— Да, — сказала она, упираясь бедрами в его руку. «Он трахнул не одну мою подругу. Будет справедливо, если я получу одного его друга»

— Ты права, — согласился Итан, тыкая в нее пальцем. Ли повернула голову вверх и назад, и Итан поцеловал ее. Их рты встретились, языки сплелись , и все это время он трахал ее пальцем. «Ты не поверишь, как часто ты была в моих фантазиях». Итан ввел второй палец в ее мокрую киску.

— О, я могу в это поверить, — поддразнила Ли.

«Не пора ли нам начинать?», — раздался голос Брайса.

— Определенно пора, — прошептала Ли в губы Итана.

Она почувствовала руки Брайса на своей талии, когда он повел ее к одеялу, осторожно опустив на пол. Ли вытянулась на спине. Брайс дал ей тюбик со смазкой. Она подняла платье до талии и нанесла тонкий слой смазки на вульву.

— Вы будете вдвоем просто стоять и смотреть, как я это делаю?, — спросила она.

— Конечно, нет, — сказал Брайс.

«Абсолютно точно нет», — сказал Итан.

«Так я и думала.» Ли закрыла бутылку и отставила ее в сторону. Ее сердце забилось в предвкушении.

«Как-то бы нам сделать игру поинтереснее?! Я предлагаю приз!!!», — воскликнул Брайс, видя как Ли еще шире раздвинула ноги.

«Какой приз?» спросила Ли.

«Если Ли сможет узнать, кто ее трахает, она выбирает для просмотра фильмы на весь год. Если она ошибется, то мы».

— Вот это да!!!, — сказала Ли. «Надеюсь, вам, мальчики, нравятся старые голливудские мюзиклы».

«Я ненавижу мюзиклы!!! Чувак, мы должны выиграть эту игру, — сказал Итан.

В комнате стало тихо, если не считать фоновой музыки. Ли напрягла слух, чтобы услышать намеки на то, что происходит в комнате.

Она почувствовала, что кто-то стоит на коленях между ее бедрами, услышала металлический звон открывающейся пряжки ремня. Затем она услышала разрыв фольги упаковки презерватива. С каждым звуком она все больше и больше возбуждалась и все больше и больше нервничала. И она очень хотела выиграть эту игру!!!

Головка члена коснулась вагинальных губ. Она приподнялась, расправила складки и вздохнула в тот момент, когда кто-то вошел в нее одним плавным, медленным движением. Удар был уверенным и постоянным. Это должен быть Брайс. Итан, очевидно, был бы более осторожным, так как до сегодняшнего вечера они даже не целовались, а тем более трахались.

Да, она знала эти толчки… длинные, тяжелые, уверенные толчки. Толчки ее мужа — любящие, собственнические… грубые и нежные одновременно. Обычно к этому моменту он посасывал ее грудь, а клитор сжимал пальцами, доводя ее до оргазма. Но на этот раз были установлены правила — только член во влагалище и толчок. Она должна была угадать мужа или его друга по ощущениям и движению члена в киске…

Через несколько минут после проникновения первого мужчины Ли уже жаждала оргазма. Но вместо этого мужчина вдруг вышел из нее. Она чувствовала, как он удаляется.

— Хочешь угадать? — раздался голос Брайса. — Это был я или Итан? «Думаю, мне нужно сравнение», — сказала она. — Просто чтобы убедиться, что я смогу отличить.

Брайс рассмеялся, а она ухмыльнулась в потолок, поблагодарив Бога за то, что он дал ей мужа, столь же сексуально предприимчивого, как она.

Еще раз она почувствовала чье-то присутствие между своих бедер, еще раз услышала, как распахнулись штаны, рвется фольга. Пол скрипел. Ли почувствовала руки по обе стороны от своих плеч. В нее снова кто-то вошел, на этот раз более осторожно. Она застонала от удовольствия от проникновения. Был ли это Итан или Брайс, ей было все равно. Кто бы это ни был, лишь бы он не останавливался и трахал ее. Она потянула колени выше, сжав их руками, раскрывая себя шире. Брайс трахал ее так много раз — жестко, быстро, врезаясь в нее так, будто он умрет, если не ворвется в нее максимально глубоко в эту минуту. Но это мог быть Итан. Всего несколько минут назад он признался, что она была во многих его сексуальных фантазиях. Возможно, это был он, его сдерживаемая тоска по ней, проявляющаяся в этом дерзком проникновении…

Она ахнула от удивления, когда почувствовала рядом с собой еще одно присутствие.

— Ты уже можешь сказать? — раздался запыхавшийся голос Брайса.

«Это я или Брайс?» — спросил Итан таким же напряженным голосом.

«Может быть, ты хочешь еще определиться?», — спросил Брайс.

Ли вздрогнула, когда пальцы скользнули вверх по ее руке и потянули бретельку сарафана вниз по левой руке, а затем по правой. Скоро ее обнаженная грудь вывалилась из сарафана. Рот, горячий и голодный, вцепился в ее левый сосок. Но принадлежал ли этот рот мужчине внутри нее, она не могла определенно сказать.

Другой рот нашел ее правый сосок и сильно засосал его. Она выгнулась дугой, настолько сильное удовольствие перетекало от груди к точке глубоко внутри… Тем не менее член внутри будоражил ее, доводя до мокрого безумия. Она чувствовала, как собственная жидкость вытекает на одеяло под ней.

Рука скользнула между ее животом и мужским животом над ней. Два пальца нашли ее набухший клитор и стали дразнить его. Поддразнивание превратилось в пытку, когда те же самые пальцы стали нежно щипать и дергать его, а толчки из быстрых и бешеных превратились в длинные, глубокие поглаживания, которые она ощущала на всем протяжении шейки матки.

— Кто это, Ли?, — Брайс насмехался, его голос, казалось, исходил из-за нее и рядом с ней одновременно. — Кто тебя сейчас трахает?

«Вы оба», сказала она, зная, что член внутри нее другого мужчины, в отличие от пальцев на клиторе.

— Не совсем… — прошептал ее муж. — Но это лучший ответ, который я мог услышать.

Мужчина внутри нее, Итан или Брайс, вырвался из нее. Кто-то толкнул ее на бок.

— Ты знаешь, что делать, Ли, — сказал Брайс тихим и властным голосом. Больше всего она любила его в доминирующем настроении, когда он брал под контроль ее тело и использовал как свою личную секс-игрушку. Она знала, что делать. Они с мужем занимались анальным сексом не реже одного раза в неделю. Лежа на боку, она подтянула колено вверх к груди, когда Брайс проник в нее своими смазанными пальцами, открывая ее достаточно, чтобы проникнуть.

Лежа на боку, она услышала движение, шаги мужчин, меняющих положение. Означало ли это, что Итан прижался к ней и начал толкать ее в задницу? Или это была уловка, и снова за ней стоял Брайс? Оказавшись внутри, мужчина обнял ее за грудь и перевернул на спину. Руки схватили ее грудь и потянули за соски. Другой взял ее колени в свои руки и широко раздвинул их. Опять проникновение. Ли вздрогнула, когда второй член вошел в нее, на этот раз глубоко войдя во влагалище.

Онемев от экстаза, Ли могла только дышать, пока двое мужчин работали в тандеме, трахая ее жесткими, но осторожными толчками. Она уже сталкивалась с двойным проникновением. Брайс часто засовывал ей во влагалище вибратор, пока трахал ее попку, но никогда прежде в ней не было двух мужчин одновременно. Она никогда раньше не чувствовала себя такой наполненной, наполненной почти до разрыва. Она чувствовала все, каждый нерв вспыхивал, каждый мускул напрягался, сжимался и растягивался, чтобы поглотить их обоих.

Пальцы снова нашли ее клитор и стали дразнить . Она кончила сильно, дергаясь в руках, которые ее держали. Но мужчины не оставили ее в покое. Они продолжали входить в нее. Каждый толчок заставлял ее задыхаться. Каждый раз, когда они выходили из нее, она стонала.

Это было слишком. Чувство переполняло ее. Она кончила во второй раз, и крик, сорвавшийся с ее губ, прозвучал болью даже для нее. Мужчина из ее влагалища вышел. Мужчина под ней перевернул ее на бок и тоже выскользнул из анала.

Она думала, что это все, но две руки схватили ее за бедра и поставили на четвереньки. Она услышала, как снова рвется фольга, и через несколько секунд член снова вошел в ее влагалище сзади. Обмякшая от двух оргазмов, Ли ничего не могла сделать, кроме как смириться с тем, что член врезался в нее. Руки сжали ее грудь и удерживали, пока мужчина внутри нее переживал собственный оргазм, сделав несколько последних жестоких толчков.

И это было еще не все. Ли усадили сверху на чьи-то бедра. Она положила руки ему на грудь, чтобы удержаться на ногах, в то время как его член скользил в ее влажной щели и прижимался к ней. Две руки на бедрах прижали ее к себе. Она почувствовала гладкую кожу плоского мужского живота под своими ладонями, когда член проталкивался в ее рот. И она открыла рот еще шире, чтобы принять его. Одна мужская рука обхватила ее затылок. Пальцы коснулись ее щеки. Если бы ее рот не был занят, она бы улыбнулась.

Она сильнее качнула бедрами, прижавшись к мужчине под ней. Он сжал руками ее кожу, наконец, сильно толкнулся вверх, прежде чем замер под ней. Член в ее рту качнулся еще несколько раз, прежде чем она почувствовала вкус спермы, теплой и соленой, во рту. Он вытащил член, и она проглотила.

Четыре руки положили ее на спину. Она подтянула сарафан и застегнула, опустила юбку и села.

— Думаю, мы победили, Итан, — сказал Брайс.

Ли развязала повязку.

— Это был ты первый, Брайс, — сказала она. «Потом Итан. Потом снова Итан. Ты был в моей заднице, Брайс, пока Итан трахал мою киску. Брайс кончил, пока я стояла на четвереньках. Итан был подо мной, а я была сверху. Это был твой член, мой прекрасный муж, который только что был у меня во рту».

Она подняла руку и вытерла влажные губы. Брайс и Итан, сидящие рядом на диване, посмотрели друг на друга, а затем на нее.

— Если ты знала, то почему сразу не сказала?, — спросил Брайс.

«Не хотел побеждать слишком рано». Она улыбнулась им обоим. — Тогда ты мог бы остановиться.

«Откуда ты знаешь?» — спросил Брайс.

«В первый раз я поняла, что это ты, — сказала Ли, — потому что почувствовала запах твоего мыла. Когда ты был у меня во рту, я чувствовала твое обручальное кольцо, когда ты касался моего лица. Остальное — обоснованные предположения. Я выиграла?

Итан кивнул. «Да. Весь год мы будем смотреть только мюзиклы», — вздохнул он, а затем улыбнулся Брайсу.

«Я ненавижу мюзиклы», — сказал Брайс. Он откинул голову назад, и Ли только рассмеялась над своим бедным измученным мужем.

«Но у меня есть идея…» сказала Ли, проползая по полу и опуская голову на колени Брайса. Она взяла Итана за руку.

«Какая?» — подсказал Брайс.

Она посмотрела на мужа и улыбнулась.

«В следующий раз, когда у нас будет вечер кино, мы просто пропустим фильм».

The post Ночь втроем после кино appeared first on Эротические рассказы.

из цикла Аморальные рассказы

Прожив долгую и бурную жизнь, классик итальянской литературы на склоне дней выпустил сборник головокружительных, ослепительных и несомненно возмутительных рассказов, в которых — с максимальным расширением диапазона — исследуется природа человеческого вожделения. «Аморальные рассказы» можно сравнить с бунинскими «Темными аллеями», вот только написаны они соотечественником автора «Декамерона» — и это ощущается в каждом слове

К «неведомому Богу»[5 — «Неведомый Бог» — Новый Завет. Деяния святых Апостолов. 17:23. «К неведомому Богу» — автор повторяет название стихотворения Фридриха Ницше.]

Всю эту зиму я частенько встречался с медсестрой Мартой, с которой познакомился несколько месяцев назад в больнице, где оказался с горячкой, которую подцепил, вероятно, в Африке, когда в качестве приглашенного специалиста разъезжал по тропикам.

У маленькой, аккуратной Марты, с большой головой и коротко стриженными темно-рыжими курчавыми тонкими волосами, разделенными прямым пробором, круглое лицо девочки. Но девочки бледной и помятой, будто бы преждевременно созревшей. Любопытно, что из-за задумчивости и озабоченности в больших темных глазах и из-за дрожи губ, с частым опусканием уголков рта, к выражению детскости на ее лице добавлялась боль, или даже некоторая мука. Последняя ее особенность: голос — он у нее сипловатый, и говорит она, как деревенщина.

Однако Марта не вызывала бы любопытства, в какой-то степени даже чувственного, если бы, пока я болел, не вела себя, скажем, странно для медсестры. Короче говоря, каждый раз, когда Марта перестилала мне постель или покрывала меня одеялом, или что-либо проделывала с моим телом в силу его естественных надобностей, она меня гладила. Эти краткие, беглые, будто тайные поглаживания всегда приходились на пах. Но они были в некотором смысле безличными, то есть чувствовалось, что ко мне самому они отношения не имеют, а касаются лишь конкретной части моего тела. Она ни разу меня не поцеловала. И было ясно, что ее действия могли относиться к любому другому больному, случись ему занять мое место.

Однако во всем этом была какая-то тайна, разгадкой которой я настолько заинтересовался, что, уже выписавшись из больницы, позвонил Марте и попросил о свидании с ней.

Она сразу же согласилась, но с одной оговоркой:

— Ладно, увидимся, но только потому, что ты, по-моему, не такой, как другие, и внушаешь доверие.

Эта оговорка показалась мне фальшивой попыткой сохранить лицо; однако, как я понял позже, слова ее оказались правдой.

Свидание проходило в так называемом внутреннем зале кафе, расположенного в квартале, где жила Марта. Она сама мне на него указала, сопроводив словами, настоящий смысл которых я не сразу понял:

— Внутренний зал всегда пустой, там мы будем вдвоем.

Признаюсь, что у меня возникло подозрение, что в темном и пустом внутреннем зале кафе Марта, может быть, возобновит свои странные атаки на мое тело, как это было в больнице. Но только я сел в темный угол напротив нее, тут же понял, что ошибся. Пока я ей объяснял, как мне приятно ее видеть, потому что ее присутствие в больнице помогло преодолеть тяжелый период в моей жизни, изрядно скрасив его, она сидела, прислонившись к стене, и смотрела на меня с подозрением.

Наконец, склонив голову, строго сказала:

— Чтобы не терять времени зря, предупреди меня сразу — ты пришел сюда, чтобы продолжить то, что было в больнице? Этого не будет, я ухожу.

— А почему в больнице — да, а здесь — нет? — без обиняков спросил я.

Прежде чем что-либо ответить, она долго на меня смотрела. Потом брезгливо процедила:

— К сожалению, ты относишься ко мне так же, как остальные. Но в тебе есть нечто внушающее доверие. Почему в больнице — да, а здесь — нет? Потому что здесь мне не хватает атмосферы больницы. Здесь это было бы неприличным.

— А в чем состоит «атмосфера больницы»?

— Атмосфера больницы, ну как объяснить? Врачи, монахини, запах дезинфекции, металлическая мебель, тишина, болезни, выздоровление, смерть. Но чтобы далеко не забираться, скажу: факт, что больной в постели и укрыт одеялом с простыней, а значит, нельзя делать некоторые вещи, не иначе как поверх простыни, этот факт тоже создает атмосферу больницы, — объяснила она несколько нетерпеливо.

— Простыня? Не понимаю.

— Ты, я думаю, помнишь, как нежно я тебя гладила, но всегда поверх простыни и никогда обнаженного, — теперь она совсем освоилась и свободно заговорила о наших отношениях.

Я почему-то сказал:

— Простыня часто служит для обертывания трупов.

— Только не в моем случае. Простыня для меня — часть больницы.

— То есть?

— Она мне напоминает, что я — медсестра, что я в больнице для того, чтобы делать приятное больным, однако, не переходя границы, то есть через простыню. Здесь же, в этом кафе, совсем другое…

— Ты об этом уже сказала.

— Кроме того, я живу рядом. Может, тебе вздумается расстегнуть брюки, чтобы я тебя погладила поверх трусов? Что за гадость!

— Прошу прощения, но дело в том, что ты мне нравишься. Давай так: в ближайшие дни ты придешь ко мне домой, я сделаю вид, будто болен, лягу в постель и завернусь в простыню, — из интереса к экспериментам сказал я.

— Твой дом — не больница.

— Ну, хочешь, я скажу что мне нужны анализы, и меня снова положат в больницу. Только с уговором — ты иногда, хоть ненадолго, будешь приходить ко мне в палату, — настаивал я, чтобы разговорить ее.

— Да ты с ума сошел? Почему ты все приземляешь?

— Я уже тебе сказал: я в тебя влюблен. Вернее — в твой порок.

— Какой еще порок? Мне нравятся эти прикосновения к члену больного поверх простыни по причине… и в этом нет ничего порочного, — парировала она.

— По какой причине?

— Ну как я могу тебе это объяснить? Скажем, я своей рукой хочу удостовериться и даю почувствовать больному, что, кроме болезни, там все еще есть жизнь, она есть и готова…

— Готова к чему?

— Можешь не верить, но в моем поглаживании всегда есть вопрос. И как только я получаю ответ, то есть чувствую желаемый отклик, дальше не продолжаю. И никогда не довожу больного до семяизвержения. И в чем тут порок? — будто самой себе, проговорила она.

Я задумался: все ее объяснения были темны и невнятны, однако сомневаться в их искренности не приходилось.

И наконец я сказал:

— Значит, картина такая и никакой другой: с одной стороны монашенка с крестом на груди; с другой — врач с термометром, а посредине — завернутый в простыню больной, члена которого тайком касаются, трогают его и гладят. Не такая ли картина получается?

— Да, картина, как ты выражаешься, такая.

— И этого… касания тебе достаточно?

— Несомненно, да, учитывая, что я никогда ничего другого не делала.

После разговора об «этом» и других подобных вещах, мы расстались, как говорится, хорошими друзьями и с невысказанной готовностью встретиться еще. И на самом деле, мы встречались еще не раз и всегда в том же кафе. Больше она не объясняла, почему это делает, а предпочитала рассказывать разные истории, где всегда происходило что-то более или менее одинаковое. Видно было, что ей нравится об этом рассказывать, и не столько, может быть, из своего рода бравады, сколько чтобы лучше разобраться в себе самой.

Вот, например, одна из историй:

— Вчера я подавала судно одному тяжелому больному. Среднего возраста мужчина, некрасивый, плешивый, усатый, с гадкой и блудливой рожей, скорее всего, лавочник, женатый. Жена, настоящая ханжа, торчала у него в ногах и молилась, торопливо перебирая четки. Я приподняла одеяло и простыню, подсунула судно под его тощую задницу, подождала, когда он освободится, вынула судно и пошла опорожнить в туалет, потом вернулась, чтобы поправить постель. Был вечер, жена, как обычно, в ногах, молится. Поправив постель, покрывая его одеялом, я улучила момент и с размаху, как бы невзначай, нажала рукой на то самое место, чтобы он хорошенько почувствовал свои гениталии, и шепнула ему на ухо: «Вот видишь, скоро поправишься». А эта дубина неотесанная, ехидно прищурясь и на что-то намекая, в ответ: «Если для тебя — то, конечно, поправлюсь». Затем, глянув на молящуюся жену, крикнул, чтобы она заткнулась, а то своими молитвами наведет на него порчу.

— Ну так что, он потом выздоровел?

— Нет, он умер сегодня ночью.

— Но как же ты могла такое делать с безнадежным, да еще и гадко блудливым типом.

— Представь себе, что там, куда я положила руку, у него ничего нездорового не было. Может, когда-то в молодости…

В другой раз она пришла сильно взволнованная и сразу заявила:

— Сегодня ночью я ужасно испугалась.

— Почему?

— Да есть один больной… жутко симпатичный молодой человек тридцати лет; от таких сила жизни исходит простая и грубая, как от какого-нибудь конюха, или скотника. Лицо широкое и мужиковатое, взгляд открытый и веселый, нос орлиный, рот чувственный. Спортсмен, чемпион — не знаю, в каком виде спорта. Только после операции и страшно мучается, но не жалуется и держится молодцом. Тишайший больной — ни слова, ни звука. Напротив него на стенке вечно включенный телевизор, и он его смотрит, все время переключая каналы. Нынче в три часа ночи зовет меня, и я нахожу его в темноте палаты, как всегда, по включенному телевизору. Подхожу к нему, а он что-то бормочет сдавленным голосом, знаешь, как бывает при сильной боли, когда не могут ничего толком объяснить: «Прошу вас, пожалуйста, не могли бы вы взять меня за руку, а я буду представлять, что со мной мать или сестра, — вдруг это мне поможет, и я меньше буду мучиться».

Молча беру его руку, он сжимает ее изо всех сил; судя по этому судорожному пожатию, он и вправду изрядно мучается. Так, рука в руке, мы молча и неподвижно смотрим телевизор — показывали какой-то фильм про бандитов. Прошло несколько минут; чувствую, как он сжимает мои пальцы все сильнее и сильнее, будто отмечает каждый раз обострение боли. Вдруг я подумала — с чего не знаю, — что могу как-то облегчить его муки, и прошептала ему: «Может, чтобы не болело, хочешь чего-нибудь поласковее?» И будто самому себе, он повторил: «Поласковее?» Я подтвердила: «Да, поласковее».

Он помолчал; я высвободила из его руки свою, сунула ее между одеялом и простыней и положила на его член. Он сразу откликнулся и тем местом, и всем телом; моя ладонь ощутила вздутие, похожее на букет свежих цветов, завернутых в целлофан. На мой шепот: «Так легче?» — он ответил: «Да». Глядя на мерцающий свет экрана в темной палате, я медленно и потихоньку начала водить ладонью по кругу, не грубо, а нежно и деликатно. И тогда, знаешь, что мне почудилось? Будто под простыней собрался клубок только что отловленных осьминогов, живых, все еще мокрых и скользких от морской воды, и они закопошились.

Я непроизвольно воскликнул:

— Как странно!

— Было ощущение живой силы и чистоты. Что может быть чище и жизнеспособнее существа, только что поднявшегося с морского дна? Не знаю, понимаешь ли ты меня. Это чувство было таким сильным, что я только и сумела прошептать ему: «Хорошо, да?» Он промолчал, не мешая мне действовать. В таком роде продолжалось какое-то время еще…

— Извини, разве не прекраснее и искреннее было бы откровенно сбросить простыню и…

— Нет, я совершенно не хотела снимать простыню. Видишь ли, снять простыню было бы предательством всего того, что означает для меня больница, — заупрямилась она.

— Понял. И что было дальше: он кончил?

— Ничего подобного. Мы продолжали еще несколько минут, а потом он начал повторять: «Умираю, умираю, умираю», я струхнула и, поспешно сняв руку, помчалась за помощью. Пришли старшая медсестра, ночной врач, монахини и другие врачи; сняли с него одеяло и простыню: левая нога у него посинела и распухла, стала толще правой в два раза — начался флебит. Пришедшие испугались еще и потому, что он жаловался на холодные и бесчувственные ноги; знаешь, что это значит? Естественно, я вся так и обмерла, а потом сказала себе, что это моя вина: скорее всего, не без моего участия кровь, которая теперь больше не циркулировала, вся прилила к тому месту, где была моя рука.

— А дальше что было?

— Ну, флебит взяли под контроль. Сегодня утром я вошла в палату, он посмотрел на меня, улыбнулся и этим освободил меня от угрызений совести.

В следующий раз она мне рассказала историю, немного смешную и страшную одновременно.

— Со мной в больнице произошел жутко неприятный случай, — так она начала.

— Какой?

— Больной хотел, чтобы я стала его женой, и грозился устроить скандал, если я не соглашусь.

— Кто такой?

— Ужасный, некрасивый мужик, хозяин ресторана, откуда-то с юга. Он поступил с разбитым коленом; потом ему отняли ногу. Два дня он был в жару и пошел весь пятнами. Потом его лицо покраснело, отекло, будто вот-вот лопнет, — казалось, это уже агония. Перестилая ему постель, я решила наплевать на то, что у него одна нога, и протянула руку туда, где простыня просто вздулась горой. Это было сильнее меня, не смогла я противиться соблазну, а такого вздутия мне не приходилось видеть никогда. Теперь представь, что я почувствовала: два больших и твердых, как у быка на случке, яйца и нечто, толщиной с хорошую трубу, дергающееся, как возбужденная змея. Он дремал, но тут сразу проснулся и, обращаясь ко мне, пробормотал: «Валяй, они тебя ждут», или какую-то другую гадость в том же духе, так, что меня чуть не вырвало. Однако ж, как я тебе уже сказала, это было сильнее меня, я снова пала — всякий раз касалась его поверх простыни, чтобы еще раз ощутить, что все было, как всегда, на месте, хотела вновь почувствовать великолепие яиц и необычную громаду его члена. Странно, но он совсем замолчал, похоже, размышлял над тем, что бы еще сказать. И действительно, однажды он мне заявил, что хочет на мне жениться; сказал, что богат и будет меня содержать, как королеву, что у меня будет всего вдоволь. Представь меня замужем! И за таким мужланом!

— Но ты же должна будешь когда-нибудь выйти замуж.

— Замуж я никогда не выйду, — посмотрев на меня, уверенно ответила она.

— Но ты — молодая женщина, и тебе нужна любовь.

— Ох, мне хватает того, что я делаю: ведь я это делаю для себя. И не нуждаюсь я в замужестве. Сожму ляжки, потру одну о другую — вот и вся моя любовь.

Мне захотелось задать ей вопрос, правда, несколько бестактный, но все-таки я решился:

— А ты… девственница?

— Да, и буду всегда. Сама только мысль о любви, какую мне предлагает этот хозяин ресторана, приводит меня в ужас. Не стоит он моей девственности.

— Ну, и как же ты выпуталась?

С лукавой улыбкой, сморщившей ее бледное личико девочки, с которой плохо обращаются, она объяснила:

— А я ему сказала — пусть уезжает к себе на юг, и, как только будет возможно, я последую за ним; поклялась, что мы поженимся, когда он покинет больницу; а вот фиг ему!

— И все равно ты продолжала его трогать, касаться его?

— Да я ж тебе говорила: это сильнее меня. Не вижу никакой связи между ним и его гениталиями. Больной — ну, как сказать? — хранитель чего-то такого, что ему не принадлежит, и похож на солдата, которому дали оружие для сражения, но оружие-то не его.

— А чье?

— Не знаю. Иногда я чувствую, что это принадлежит какому-то неведомому богу, другому, конечно, не тому, чей образ носят на груди монашки.

— Неведомому богу?

Я удивился, но не смог удержаться и рассказал ей кое-что из Деяний святых Апостолов, то есть о визите св. Павла в тайный афинский храм, посвященный «неведомому Богу».

— Как бы то ни было, присутствие неведомого бога я чувствую только в больнице, нигде больше. А мужчины в трамваях, прикасающиеся ко мне, мне противны, — выслушав меня без особого интереса, сухо сообщила она.

— Если бы ты влюбилась, все изменилось бы.

— Почему?

— Потому что, если сбросишь простыню, сможешь встретиться с неведомым богом лицом к лицу.

— Бог прячется. Разве кто-нибудь когда-нибудь его видел? Не верю я в чудеса, — взглянув на меня, как-то загадочно ответила она.

После этой встречи, как ни странно, мы не виделись довольно долго. Она обещала звонить и не звонила. Но вот однажды утром она объявилась и назначила мне свидание в том же кафе. Ожидая меня, она сидела в тени; мне показалось, что по лицу ее растеклась странная смесь глубокого потрясения и покоя.

Она начала сразу:

— Я убила человека.

— Да что ты такое говоришь!

— Именно так: я убила мужчину, которого полюбила.

— Ты полюбила мужчину?

— Ты же сам мне говорил, что я должна влюбиться, чтобы посмотреть в лицо богу, который прячется под простыней. Вот это и произошло: я влюбилась в парня двадцати лет, сердечника. И с ним, как с другими, я начала с касаний, а потом случилось что-то странное. Внезапно, может быть потому, что он был таким же умным, как ты, и я постоянно чувствовала, что он меня во всем понимает и оценивает правильно; я впервые увидела в этих касаниях нечто извращенное. Вот я и решила снять простыню.

— Что такое? Метафора? Говоришь символами? — не удержался я от некоторой иронии.

Она обиженно на меня посмотрела.

— Простыня не только символ больницы; она была и вещественным препятствием. Скажи сам, как можно любить мужчину при разделяющей простыне? Так вот, в одну из ночей, при включенном телевизоре, свет которого в темноте палаты дрожал сильнее обычного, смеясь сумасшедше-высоким голосом, он сказал, что я никогда не посмею снять простыню. Это привело меня в ярость. Как снять завесу с лица того бога, о котором ты мне говорил? Сделать такой шаг, клянусь тебе, было для меня, как прыгнуть в пустоту, во тьму. Внезапно он сам скинул с себя все, и я бросилась на его обнаженное тело.

При ярком свете экрана телевизора, в глубокой ночной тишине госпиталя все произошло в несколько минут. Наклонившись лицом к его бедрам, я почувствовала, что прощаюсь с больницей и всем, что она означала для меня, навсегда. Потом огромный фонтан его семени заполнил мне рот, я отшатнулась, бросилась в туалет, чтобы сплюнуть все дочиста. Обратно вернуться в его палату мне не хватило смелости, поэтому я пошла в свою комнату, легла и проспала до рассвета.

Проснулась я оттого, что монахиня меня трясла и спрашивала — как могло случиться, что я с дежурства ушла спать и проспала до сих пор. Я ответила, что мне было плохо. Наверное, монахиня мне не поверила, может, она интуитивно кое о чем догадывалась. Вдруг она сказала, что молодого парня-сердечника нашли мертвым. И добавила: «Одеяло и простыня у него были сдернуты к коленям — наверное, он пытался встать».

Ужаснувшись и не зная толком, что говорить, я некоторое время молчал. Наконец попытался поддержать ее:

— Вполне возможно, что он умер вовсе и не по твоей вине.

— Нет, по моей, я уверена. Только перестав работать медсестрой, я поняла — где надо было остановиться, чтобы не делать больному плохо, а я была женщиной, не знающей границ собственной любви, и убила его, — опустив голову, сказала она. И помолчав немного, она сообщила: — Из больницы я уволилась и теперь работаю в институте красоты, там все-таки одни женщины. — Затем философски заключила: — Была умелой, добросовестной медсестрой и — порочной, а стала здоровой, нормальной женщиной и — убийцей.

The post «К неведомому Богу» Альберто Моравиа. appeared first on Эротические рассказы.

Темы рассказа: отчим, мать, девственность, инцест

Я не знала, как так получилось, что я проснулась в гостиной, привязанная к кровати, и с кляпом во рту. Как я вообще могла заснуть в столь неудобном положении… Я вообще не могла вспомнить, что произошло накануне вечером. И тут меня словно ушатом холодной воды обдало…В гостиную вошли мама и новый отчим и…как ни в чем не бывало, стали раздеваться…

Когда мама уже потянулась рукой к трусикам, чтобы снять их, отчим небрежно бросил: «Подготовь ее сначала»

Мама быстро кивнула и залезла на кровать, устроившись между на моих ног, даже не взглянув на меня. Это был шок: я смотрела, как она высунула язык и стала мне лизать. Я закричала, замотала головой, но что я могла сделать, будучи привязанной к кровати да еще и с кляпом во рту??? Мама стала облизывать и посасывать мою киску, издавая причмокивания…Когда я повернула голову в сторону отчима, то испытала еще больший ужас: он уже разделся, стоял голый, с огромным стоящим членом и медленно поглаживал его. Как же он похотливо смотрел на меня и улыбался!!! В руке он держал телефон и спустя мгновение стал снимать нас на камеру…

А мама между тем лизала все активнее. Ее язык глубоко входил в мою киску, делая кружочки вокруг клитора. Это было так сильно, что постепенно у меня стала кружиться голова, я как бы проваливалась в сон наслаждения, забыв о том, что это самое наслаждение мне давала моя мама…Стоп-сигналы, что все это надо прекратить, отодвигались все дальше. Скоро я уже не пыталась отбиться, уйти от ее языка, насколько мне позволяли мои путы, но даже, наоборот, я все старалась поднять бедра выше, прижать свою жаждущую киску к ее языку. Мама, заметив, что мне это нравится, старалась лизать мне с удвоенной энергией…Я снова посмотрела на отчима. Он все еще продолжал снимать видео, держа одной рукой телефон, а другой он поглаживал свой член, с которого струилась светящаяся в лучах утреннего солнца жидкость…

И тут я поплыла…Клитор настолько уже был стимулировал, что очередное посасывание маминого языка взорвало меня. Оргазм пронзил меня, в выгнулась, вонзилась в рот маме киской и закричала в кляп так громко, как могла…Мама не остановилась, она облизывала быстрее, сильнее, что вызывало еще большие подрагивая моего тела, вызывая приятную агонию кульминации. Я задыхалась, воздуха не хватало. Дышать одним носом было невозможно, а рот у меня был заткнут кляпом. Только когда я выдохлась и безвольно обмякла, мама оставила меня в покое и слезла с кровати…

Все было как в тумане, тем более, что глаза застилали слезы…Отчим тем временем дал маме в руку телефон, а сам полез на кровать. И я точно знала за чем, но не успела ужаснуться или испугаться, настолько я была истощена оргазмом. Он стал медленно засовывать свой огромный член в мою мокрую распухшую киску…Мама продолжила снимать, а отчим проталкивался в меня. Это было немного больно. Я ведь в первый раз…И я всегда этого жутко боялась, поэтому и не позволяла себе. Весь мой мир, все мое существо протестовало против насильного вторжения. Но что я могла сделать? Я была в его власти!!! А мама была рядом. Она подошла ближе, чтобы максимально близко снять момент проникновения. И тут я почувствовала более сильную боль и громко вскрикнула в кляп, но тут же задохнулась. А его член ворвался в меня, разорвав девственную плеву, и стал пульсировать в глубине моей матки…

Что произошло? Меня лишили девственности!!! Меня трахали. Мой отчим!!! Боль была кратковременная, потом она стала отступать, уступая место удовольствию. Это было что-то необычное — бурное, глубокое и чувственное. И мое тело жаждало это получать и жадно поглощало его. Я чувствовала себя беспомощной и стонала от удивительного ощущения бесконечного удовольствия…Только бы это не кончалось, только бы продолжалось и длилось…

……А это видео в итоге запечатлело самый лучший момент момент начала моей сексуальной жизни…После отчим обратил мое внимание на отдельные детали, которые я не могла видеть: например, как его яйца сбрасывали сперму, или как пульсировал и дергался его член, когда он кончал в меня, или как текли слезы из моих глаз в момент оргазма, а потом моя девственная кровь смешалась с его спермой…Когда мы снова смотрим это, я чувствую приближение возбуждения, и отчим зовет маму…

The post Лишение невинности в семье appeared first on Эротические рассказы.

Доминирование.

Ей захотелось чего-то нового. Он всегда нежен и немного тверд с ней. Захотелось его доминирования. Быть послушной девочкой ходя по тонкой грани между насилием и удовольствием.

Она одела чёрно-красный кружевной комплект. Корсетом, который поддерживает половину груди, обняла свое тело. Красные трусики с чёрным кружевом красовались на её круглых ягодицах. Взяв плётку в руки она решительно направилась к нему.

Окинув её взглядом начало подниматься возбуждение. Он восхищается смелым развратом.  Волнистые волосы лежали на плечах, а торчащие соски смотрели прямо на него. Ровным дыханием передавалась её уверенность. Она наклонилась к его уху и шепнула: «Сегодня я хочу чтоб ты доминировал». Вложила плетку ему в руки и затаив дыхание стала ждать приказы.

Новая игра ему пришлась по душе и он быстро вошел в роль. Власть над ней разгоняла страсть по венам. Распрямив плечи он твёрдо и грубо произнёс: «На колени!». Она молча подчинилась. Медленно и нежно он провел плёткой по соскам. По ней пробежали мурашки от прохлады кожи и властного взгляда.

Взяв её за шею он резким движением притянул её к себе. Всем видом показывая ей кто тут главный. Засунул свой мокрый язык ей прямо в горло, страстно поцеловав отпустил. Его величественный взгляд её невероятно возбуждал. «Вытащи член и соси» произнес он твёрдо. Она повиновалась. Расстегнула ширинку выпустив на волю его уже жаждущий член.

Пока она покорно посасывала головку он ударил её плёткой по ягодицам. Раздался возбужденный стон. Электрическим током по ней пробежало возбуждение. Он погрузил пальцы ей в волосы и засунул член до конца в горло. Это вид на миллион, держать её за волосы повторяя движения. Он наслаждался своей ролью.

-Ляг на спину и широко раздвинь ноги

-Да, господин

Медленно пройдя плёткой по нижним губам он шлёпнул ей по ноге. Она вздрогнула от волны удовольствия. Его власть над ней добавляла огня во всём теле. Новая игра ей пришлась по душе. Он медленно поглаживает её по ногам, животу, сжимая грудь влажным языком страстно сосёт затвердевшие соски.

«Встань в позу догги стайл» она молча опустилась на колени. Он снова шлёпнул её по круглым ягодицам. Виднеется горячее покраснение оно возбуждает его ещё больше. Эта власть его сводит с ума скользя взглядом по её телу от блестящих волос по круглые формы под его членом. Он впился руками в её бедра, крепко сжал и резко проник в неё. Она застонала от наслаждения, а по телу пробежали вибрации долгожданного наслаждения. Схватив за волосы он притянул её к себе проникая всё тверже и глубже. Пройдясь ладонью по шее он ощущает свою мощь, её хрупкость у него в руках. Крепко обхватив всё тело резко и глубоко проникая в неё они несутся на волне удовольствия аж до самого оргазма. «Мне понравилось, мой господин» шепнула она отдышавшись.

The post Доминирование appeared first on Эротические рассказы.

1

Я почти уверен, что мои слова ни в ком из вас не встретят серьезного отклика.

Может быть, правильнее было бы не высказывать суждения, столь далекие от суждений, которыми живет наш век. Однако я не стану противостоять искушению, и все-таки расскажу этот, может на первый взгляд не правдоподобный, случай, происшедший со мной лично.

Я уверен, что в жизни существует возмездие, не потому, что мне хочется надеяться на отмщение, а как человек, на самом деле испытавший неотвратимость судьбы, подводящей черту под случившимся в нашей жизни. Но не буду говорить об этом, перейду непосредственно к рассказу о трагическом происшествии, печальный след которого пал тенью на всю мою жизнь.

Мне было 26 лет, когда началась война, которую в непонятном ослеплении мы долго называли великой. Мой зять и отец были военными. Я с детства воспитывал в себе убеждение, что высшее проявление человеческого благородства есть военная доблесть. Когда мобилизация оторвала меня от семьи, я ушел на фронт с чувством радости и исполненного долга. Оно было так велико, что моя жена была готова разделить со мной горделивую радость. Мы были женаты три года. У нас были спокойные чувства, может быть, не слишком страстных, но любящих друг друга крепкой, реальной любовью здоровых людей, не ищущих связей на стороне. Новизна ощущений новой обстановки успела уже остыть во мне, и разлука стала тяготить меня.

Однако на фронте, вдали от жены, я оставался безупречно верен ей. Пожалуй, во многом это можно объяснить тем, что рано женившись, я не поддавался влиянию слишком легкомысленной пустой жизни, которой жили многие мои однополчане.

Только в начале второго года войны мне удалось получить отпуск. Я вернулся в полк в точно назначенный день, лишний раз укрепив репутацию не только хорошего, но и педантичного офицера. Мои успехи по службе понижали до некоторой степени горечь разлуки с женой, или, если говорить честно, отсутствия женщин вообще. К весне 1916 года, когда я был уже одним и из адъютантов верховного главнокомандующего, за несколько дней до начала знаменитого наступления[1 — Судя по всему в виду имеется знаменитый «Брусиловский прорыв» Юго-Западного фронта], я получил предписание срочно выехать в штаб Западного фронта с одним важным документом. От своевременности его доставки и сохранения тайны, могла зависеть судьба всей операции.

Передвижение войск лишало меня возможности получить отдельный вагон раньше следующего дня. О промедлении нечего было и думать. Я выехал обычным поездом, чтобы в Гомеле пересесть на киевский скорый, идущий в Вильнюс, где стоял штаб Западного фронта цель моей поездки. Отдельного купе в вагоне первого класса не оказалось. Проводник внес мой чемодан в ярко освещенное четырехместное купе, в котором находилась одна пассажирка, очень привлекательная женщина. Я старался не выглядеть слишком навязчивым, но успел все-таки заметить чем-то опечаленное лицо.

Глухо закрытый, с высоким воротом костюм показался мне траурным. Мысль остаться с этой женщиной наедине почему-то смутила меня. Желая скрыть это чувство, я с самым безразличным видом спросил у проводника:

– Где можно найти здесь кофе?

– В Жлобине, через два часа. Прикажите принести?

Он хотел положить на верхнюю полку мой чемодан, в котором лежал пакет о наступлении. Я испугался, и так резко и неожиданно схватил его за руку, что, сделав неловкое движение, он углом чемодана задел электрическую лампочку. Я увидел, как женщина вздрогнула от громкого звука лопнувшего стекла. С бесконечными извинениями проводник постелил мне постель зажег ночник и вышел.

Мы остались вдвоем. Пол часа тому назад, на перроне гомельского вокзала, ожидая поезда, я мучительно хотел спать. Мне казалось величайшим благом вытянуть ноги и опустить голову на чистое полотно подушки. Теперь же сон совершенно покинул меня. В полумраке я старался разглядеть лицо женщины и чувствовал ее присутствие, воспринимаемое мною именно как присутствие женщины. Как будто ток установился между нами. В прочем, я ощутил это позднее. Сначала я растерялся и не знал, как с ней говорить. В синем цвете едва белеющее лицо женщины казалось очень красивым, и я почему-то невольно стал ждать того момента, когда она начнет раздеваться, но она спокойно, будто меня здесь и не было смотрела в окно, повернув четкий профиль, казавшийся в полумраке печальным.

– Простите, вы не знаете, где здесь можно выпить кофе? – спросил я.

Легкая усмешка тронула ее губы.

Наконец, решившись, я пересел на ее диван. Она отодвинулась, слегка отстранила голову, как бы для того, чтобы лучше разглядеть меня. Тогда, осмелев, я уже не пытался найти слов, протянул руку и положил ее на подушку почти около талии соседки. Она резко пересела дальше, и вышло так, что ее бедро крепко прижалось к моей руке.

Кровь ударила мне в голову. Долго сдерживаемое желание заставило меня не рассуждать. Не задумываясь над тем, что я делаю, я обнял гибкую талию. Женщина отстранилась, уперлась мне в грудь руками. В слабом свете ночника лицо ее бледнело нетерпеливым призывом. Не владея собой, я стал покрывать ее лицо поцелуями и она сразу поникла, ослабела, опустившись на подушку. Склонясь над ней, я все же не осмеливался прижаться губами к ее алеющим губам. Но против воли, почти инстинктивно, моя рука поднималась все выше и выше по туго натянутому шелку чулка. Когда под смятыми, взбитыми юбками, над черным чулком показалась белая полоса ее тела, она блеснула ослепительней, чем если бы в купе зажглась разбитая проводником лампочка. И только тут я понял, что женщина отдалась мне: ее голова и туловище все еще в бессилии лежали на диване, она закрыла лицо руками и была совершенно неподвижна, и уже никакая дерзость не могла встретить отпора. Ноги ее беспомощно свесились на пол, и глаза резала белизна ее кожи, между чулками и шелковой батистовой юбкой. Мое тело думало за меня. Тяжелая, густая кровь налила все мои члены, стеснило дыхание. Я чувствовал, как невыносимыми тисками мешает мне затянутый на все пуговицы военный мундир, и как будто постороннее, независимое от меня тело с силой и упругостью стальной пружины просится на свободу.

Рука моя уже без дрожи прошла расстояние, отделяющее полосу открытого тела до места прекрасного и пленительного.

Мои пальцы нащупали сквозь тонкое белье гладкий, как совсем у юной девушки живот, коснулись нежного, упругого холмика, которым он заканчивается. Я предчувствовал уже, как через несколько мгновений утону в этом покорном, свежем, как спелое яблоко теле. В эту минуту я заметил, что дверь в коридор не совсем плотно закрыта. Закрыть дверь на замок было делом нескольких секунд, но и их хватило на то, чтобы ослабить для грядущего наслаждения ту часть моего тела, которая была гораздо более нетерпеливой, чем я сам. Никогда до этого дня я не испытывал такого припадка всепоглощающего наслаждения. Как будто из всех пор моего существа, от ступней, ладоней, позвоночника вся кровь устремилась в один единственный орган, переполняя его. Я почувствовал, что каждая минута промедления наполняет меня страхом, боязнью, что телесная оболочка не выдержит напора кровяной волны и в недра женского тела вместе с семенной влагой польется горячая алая кровь. Я поднял по-прежнему свешивающиеся ножки, положил их на диван, окончательно приведя в необходимое состояние свой костюм, вытянулся рядом с женщиной, но скомканный хаос тончайшего батиста мешал мне. Думая, что сбилась слишком длинная рубашка, я резким движением сдернул ее кверху и сейчас же, ощутив покров ткани, почувствовал шелковистость мягких курчавых волос. Мои пальцы коснулись покрытой батистом ложбинки, прижались к ней, скользнули в ее глубину, которая раздавалась с покорной нежностью, как будто я дотронулся до скрытого, невидимого замка. Ноги тотчас же вздрогнули, согнулись в коленях и разошлись, сжатые до сих пор.

Мои ноги с силой разжимали их до конца. Капля влаги, словно слеза, молящая о пощаде, пролилась мне на руку. Меня переполнило предчувствие неслыханного счастья, невозможного в семейной жизни. Эта семейная жизнь меня сковывала. Она не дала мне достаточного опыта, чтобы справиться с секретами женских застежек, я без толку искал какие-то тесемки, но все тщетно. Вне себя от нетерпения я готов был просто разорвать в клочки невесомую ткань, когда в дверь резко постучали.

Не хватает сил описать мое раздражение, когда проводник сказал, что скоро станция и там можно выпить кофе. Я грубо сделал замечание, что нельзя ночью из-за каких-то пустяков будить пассажиров. Он обиделся, но пререкания с ним отняли у меня несколько минут.

Когда я вернулся, в позе женских ног не произошло никаких изменений, ее запрокинутые руки по-прежнему закрывали лицо, все также белели обнаженные стройные ноги. Я еще сильней захотел это тело, хотя уже не было прежней жажды, бывшей ранее такой нестерпимой. Она исчезла настолько, что я почти испугался, когда проникая к вновь покорному телу, почувствовал, что устранено последнее препятствие к обладанию им. Курчавые завитки необыкновенно приятных шелковистых волос были открыты, мои пальцы свободно касались таинственного возвышения, я легко скользнул в эту темную влажную глубину, но увы…

Это была лишь рука. Все остальное как будто потеряло всякую охоту последовать за ней. Соблазнительной прелести ножки были теперь раскрыты так широко, что падали на пол, не давая мне другого места, кроме уютного беспорядка. Женщина ждала… Я не мог обмануть ее ожидания, но в то же время не было никакой возможности дать ей быстрый утвердительный ответ.

Острый, унизительный стыд охватил меня. Стыд доводящий до желания сжаться в комок, стать меньше, невидимее, но с какой-то дьявольской силой, которая повергла меня в этот стыд. Больше я не мог сомневаться – это был крах, банкротство, повторный невиданный провал. Однако, не желая в этом сознаться, моя рука продолжала ласкать тело женщины.

Она с желанным жаром приникла к его поверхности, она дерзнула даже прикоснуться к его тайнику, жаждавшему, чтобы его закрыли. Я, имитируя внезапно вспыхнувшую страсть, отнял маленькие руки от лица, увидел крепко сжатые ресницы и рот, стиснутый упрямым нетерпением. Я впился в этот рот искусственным поцелуем и мягкая рука закинулась мне на шею, привлекая ее к себе. Эта пауза длилась долго. Другая, свободная ее рука упала вниз, летучим движением прошлась по моему беспорядочному костюму, коснулась… А впрочем нет, она ничего не коснулась. Весь ужас был в том, что уже не оставалось ничего, чего с удовольствием коснулась рука женщины. Да, я сжался в комок, я сгорал от стыда и желания, и женщина поняла это. Она сделала движение сесть, но я не хотел признаться в поражении. Я не мог поверить тому, что необычайная страсть могла покинуть меня бесповоротно. Я надеялся поцелуем вернуть ее прилив. Я не сильно разжимал упрямо сжатые губы, впивался в них языком. Очевидно, я был просто противен. Хотел было уже подняться, однако рука не отпускала меня. Она с силой нагнула мою голову и подбородок пришелся к овалу ее груди.

Твердый, как крохотный кусочек резины, сосок вырвался из распахнувшейся блузки и я вновь почувствовал прилив к застывшим членам. Я целовал, сосал сосок тонко, остро и исступленно, с жадностью втянув в рот упругую, похожую на большое яблоко грудь и почувствовал, как груди ее набухают, делаются полными от томящего ее желания. Руки женщины все более настойчиво притягивали мою голову. Я вдруг услышал приглушенный, с трудом произнесенный сквозь зубы голос: » Поцелуй хоть меня.» То были первые слова, произнесенные женщиной за вечер. Мой рот потянулся к ее губам, яркая окраска которых алела при слабом свете ночника. Она с силой прижала мою голову к своей груди, а затем стала толкать ее дальше вниз. Сама же быстрыми движениями передвигала свое тело по скользкой подушке и я опять услышал измененный, прерывающийся от нетерпения голос: «Да не губы… Неужели вы не понимаете! Поцелуйте меня там, внизу…» Я, действительно, едва понял. Конечно, я слышал о таких вещах. Немало анекдотов на эту тему рассказывали мои товарищи. Я даже знал имя одной такой кокетки, но я никогда не представлял, что это может случиться в моей жизни.

Руки женщины не давали мне времени на изумление – они впивались коготками в концы моих волос, ее тело поднималось все выше и выше. Ноги расжались, приблизились к моему лицу и поглотили его в тесном объятии. Когда я сделал движение губами, чтобы захватить глоток воздуха, острый, нежный и обольстительный аромат опьянил меня. Мои руки в судорожном объятии обняли ее чудесные бедра, и я утонул в поцелуе бесконечном, сладостном, заставившем забыть меня все на свете. Стыда больше не было. Губы впивали в себя податливое тело и сами тонули в непрерывном лобзании, томительном и восхитительном. Тело женщины извивалось, как змея и влажный жаркий тайник приникал при бесчисленных поворотах к губам, как будто живое существо, редкий цветок, неведомый мне в мои 28 лет. Я плакал от радости, чувствуя, что женщина готова замереть в судорогах последней истомы. Легкая рука скользнула по моему телу, на секунду задержалась на тягостно поникшей его части, сочувственно и любовно пожала бесполезно вздувшийся кусок кожи и сосудов. Так, наверно, маленькая девочка огорченно прижимает к себе ослабевшую оболочку мячика, из которого вышел воздух.

Эта дружеская ласка сделала чудо. Это было буквально воскрешение из мертвых, неожиданное и стремительное воскрешение Лазаря: сперва чуть заметно тронулась его головка, потом слабое движение прошло по его телу, наливая его новой, свежей кровью. Он вздрогнул, качнулся, как от слабости, и вдруг поднялся во весь рост.

Желание благодарно поцеловать женщину переполнило мою грудь: я сильно прижался губами к бархатистой коже бедер, оставляя на ней следы поцелуев. Затем я оторвался от этого чудотворного источника, его ароматная теплота вдохнула моего воскресшего Лазаря к жизни, нетерпеливый, мучительно сладостный тайник поглотил его в недра.

Наслаждения были легковесны, как молния, и бесконечны, как вечность. Все силы ума и тела соединились в одном желании дать, как можно больше этому полудетскому телу радости, охватившему меня своими объятьями. Ее руки сжимали мое тело, впиваясь ногтями в мои руки, касались волос, не забывая о прикосновениях более интимных и восхитительных. Не было места, которое не чувствовало бы их прикосновений.

Как будто у меня стало несколько пар рук и ног. Я сам чувствовал невозможность выразить двумя руками всю степень этой радости, которая переполняла меня.

Мои пальцы перебегали по спелым яблокам ее налившихся грудей, щупали ее голову, волосы, плечи. Было мучительно, что я не имею еще рук, чтобы ими ближе, теснее прижать к себе обнимавшее меня тело. Я хотел бы, как спрут, иметь четыре пары рук, чтобы взять ее тело. Сколько времени, мгновение или вечность, длились эти объятия я не знаю. Внезапно, обессиленно мы разжали руки, замерли от счастия и удовольствия. Мы заснули, прижавшись друг к другу

2

Не знаю, как долго я проспал. Разбудил меня осторожный шорох. Так иногда в самой глубокой тишине может разбудить слабый скрежет зубов. Еще бессознательно я открыл глаза и увидел, что женская фигура, наклонившись, сидя на корточках, что-то ищет на полу при слабом свете. На ней ничего не было. Я быстро поднялся, но в тот же момент раздался ее испуганный голос:

– Не смейте смотреть на меня, отвернитесь от меня, я раздета.

Мне было трудно удержаться от смеха, эта неожиданная стыдливость после всего, что произошло, была слишком забавной. Но я послушно закрыл глаза с чувством некоторого удовлетворения, которое всегда доставляла мне мысль, что ты обладаешь женщиной, не слишком доступной и не лишенной стыдливости и, как только мои веки сомкнулись, я снова почувствовал приступ непреодолимой дремоты. Однако женщина не дала мне уснуть прежде, чем я ушел на свою постель. Я разделся, умылся, погрузился в неясную прелесть сновидений. Ни одного из них я не запомнил. Бывает так, что целая стая снов осеняет наш покой, сменяясь радостным и быстрым чередованием, свежестью счастья.

Подсознательно мне врезался в память один из них, последний. Мне чудилось, что ранним утром я лежу у себя в комнате, где прошло мое детство и юность. Я сам еще юн, мне 17 лет. Сквозь сомкнутые веки я чувствую, как золотые солнечные лучики врываются в комнату и в сверкающих полосах пляшут серебряные пылинки. Ласковый крошечный котенок играет, прыгает по моему телу. Движения его щекочут меня. Вот он пробежал по моим ногам, остановился, будто бы в раздумье, или вернуться обратно, или свернуться клубком. Я ясно вижу его смешную мордочку, которая с любопытством озирается вокруг. Он делает грациозное движение и вдруг в острых щелочках его зрачков загорается интерес – он увидел что-то привлекательное. Оно так близко от его мордочки, что он не меняя позы может достать его, надо только протянуть лапку. Такая забавная игрушка. Он шаловливо трогает лапкой и смотрит, как она слегка качнулась. Котенок заинтересовался. Осторожно приподняв двумя лапками этот предмет, он рассматривает его. Это очень интересно. Забавная игрушка, словно учитывая его желание, поднимается, как живая. Он быстро ударяет ее лапкой и, выгнув спину, взъерошив шерсть, приготовился защищаться. Она обиделась на его дерзость, стала во весь рост и оказалась больше, чем сам котенок. Он напуган, его мучает любопытство. Кто знает, может быть красный, свежий кусочек съедобен. Враг не хочет нападать, он не обращает внимания на пристальный взгляд узких зрачков, он хочет опять уснуть, когда, внезапно осмелев, котенок решает коснуться языком его головки. Маленькие лапки с нетерпением перебирают по коже. Это не удается и коготки чуть-чуть царапают мне бедро и живот. Внезапно во мне пробудилось сознание. Я увидел освещенное солнцем купе. Поезд стоял. Женское личико, любопытное и смешное, как у котенка, смотрело на меня. Незнакомка, ведь я не знал еще, как ее зовут, сидела на постели, облокотившись на столик, разделяющий наши диваны и наблюдала за мной. Теперь я мог разглядеть ее лицо. Оно было прекрасно.

Неровные лучи солнца падали на короткие кудри, дробились о них тысячами искорок, а в больших голубых глазах светилась шаловливость. Я проследил направление ее взгляда и почувствовал, как краснею:

Скинутое одеяло опустилось ниже пояса, белье открывало тело. О!… Это было не совсем скромное зрелище.

Скорее напротив, но оно не смутило мою соседку. Вытянув руку, она перебирала напрягшуюся часть моего тела, острые ногти царапали мне живот. Мгновенно сон покинул меня. Она прочла это сразу по той искре, которая одновременно вспыхнула в моих глазах и под ее рукой. Раздался мелодичный и совсем тихий смех:

– Наконец-то, разве можно быть таким соней? – я хотел подвинуться к ней, но она предупредила меня. – Не надо, хочу к вам!

Она быстро перебросила свое тело ко мне на диван. Я остался лежать неподвижно. Она села у меня в ногах и по-очереди подобрала ножки. С улыбкой посмотрела мне в лицо. Острые, чудесные груди просвечивались скозь тонкий батист рубашки такой короткой, что она оставляла открытыми ее ножки. Блестящие коготки на них прижались к полотну простыни, круглые колени слегка приподнимались, линии безупречной чистоты вели от них к бедрам, розовому мрамору живота.

Там, где эти линии готовы были соединиться на меня смотрел, разделяя их, большой удлиненный глаз. Он не был светел и смешлив, как глаз женщины. Из-за густой сети его приподнятых ресниц проникал глубокий взгляд пристально и слегка расширенного разреза, из которого чуть-чуть выглядывал зрачок.

Казалось, этот глубокий глаз мирно и неслышно дышит, чуть заметно сужаясь и расширяясь. И с этим дыханием приоткрывалась какая-то неведомая глубина.

Да, именно так. Мне казалось, что сама женщина пристально и зовуще смотрит на меня, подчеркивая красоту ее по-турецки сложенных ног. Этот настойчивый взгляд потряс меня. По мне пробегали желания, и, зажженый этим огнем светильник, выдал перед ней огненный язычок пылающего тела. Насытившись волнением, которое она читала в моих глазах, женщина приподнялась на колени и меряющий меня взгляд стал еще глубже, расширяясь с нетерпением и вниманием. У меня не было сил приподняться. Я ждал, Елена (я уже знал, как ее зовут) придвинулась ближе. Круглые ее колени крепко охватили мои бедра и она стала медленно опускаться на то, что ее ждало, стоя во весь рост. Я знал, что через секунду наступит наслаждение, столь же сильное, как и испытанное несколько часов назад. Я ждал, затаив дыхание.

Я почти ощутил, как мой член погружается в горячую глубину. Но, едва коснувшись того, что ее ожидало в этом погружении, Елена быстро привстала и села спиной к моему лицу. Не знаю, сколько времени продолжалась эта пытка блаженством. Ни на одну минуту тело женщины не оставалось неподвижным, и в то же время изгибы ее были такие вкрадчивые и медлительные, что казалось я никогда больше не смогу отвести взор, так долго томивший меня. Она прижалась к моей голове все так же, обнимая меня коленями. Вдруг я ощутил у себя на губах шелковые ресницы, припухшие веки закрывали мне рот и розовый требовательный зрачок коснулся моего языка. О! Теперь я был не так безрассуден и не терпелив, как ночью. Я уже мог рассчитывать силу и нежность моих ласк. Я не знаю, какие ласки наиболее отзывчивы и пленительны, я послушно откликнулся на зов моей страсти, почти жестокой от невозможности найти себе удовлетворение. Елена склонилась надо мной, внезапно ее талия наклонилась, руки упали к моим коленям, мои бедра ощутили упругость ее груди. С невыразимым содроганием я ощутил ее ласки, они же были непередаваемо сладостны.

Ножки Елены сжимали мою голову, ее ноготки бессознательно царапали мне ноги, ее литой ротик ласкал вибрирующую от наслаждения кожу неисчислимым количеством поцелуев, легких, мгновенных, влажных. Потом горячие губы впились в выдающуюся часть моего тела, которая исчезла за их мягкой тканью так, что я чувствовал прикосновения острых зубок, слегка сжимавших напряженную часть тела. Момент сильнейшего упоения приближался, тело женщины изгибалось в пароксизмах страсти, руки рвали полотно простыни. Вдруг она вся ослабела, словно раненая птица. Ее губы оторвались, ноги расжались и безжизненное тело распростерлось около меня. Ее горячая щека лежала на моих бедрах. Я пока не был утомлен и хотел возобновить ласки, но ее утомленный голос остановил меня:

– Нет, нет, подожди, дай мне прийти в себя!

Медленно потекли минуты, солнце поднималось над горизонтом и шелк волос отливал золотом. Они были так близко, что мое дыхание шевелило их нити, на которых блестела влага, как роса на утренней траве. Елена приподняла голову и сейчас же откинулась опять, вытянув ноги. Уютное тепло во впадине притянуло мои губы. Это прикосновение пробудило Елену от легкого покоя. Мелодичный тихий смешок мешал ей говорить.

• Ой, ой, оставь, я боюсь, ой! Не могу, ха-ха-ха, пусти, боюсь щекотки…

Опять круглые колени охватили мои бедра, розовый язычок выглянул из маленькой, жадно раскрытой пасти.

Жаркий зев ее приближался и, наконец, поглотил горящий перед ним светильник. Влажно дышало ее тело вокруг воспаленного венчика. Я видел по лицу Елены, что она опять поддается опьянению, ноздри ее раздвинулись, полузакрытые глаза мерцали почти бессознательной синевой. Рот приоткрылся, обнажая мелкий розовый жемчуг зубов, сквозь который чуть слышен был взволнованный шепот:

– Ну иди, иди же, теперь хорошо… Нет, нет, не спеши… Делай это равномерно…

Она не только звала, ее рука вела за собой, указывая путь, но не пуская дальше, удерживая в глубине своего тела часть моего существа, не давая ему совсем погрузиться в блаженство. Она вытянула свои стройные ножки так, что они оказались у меня под мышками. Она откинулась назад всем корпусом и села на мои колени. Я был готов закричать от невыносимой боли, но в это же время восторг острого наслаждения пронзил меня. Наверно и Елена испытывала боль, ей было трудно говорить:

– Подожди еще несколько секунд… Это так восхитительно… Мне кажется, что я сейчас поднимусь на воздух. – И она сделала движение, приподнимаясь, чтобы ослабить напряжение живой пружины, и снова откинулась назад, испытывая облегчение. О! Это была непередаваемая пытка страсти, не знаю, смог бы я выдержать до конца, но в то время, когда Елена, опершись руками о мои колени, откинулась назад, раздался лязг буферов. Сильный толчок рванул поезд, руки женщины не выдержали, и она всем телом опустилась на меня, потряся до глубины мое тело, жаждущее минуты последнего слияния. Ритм быстро несущегося поезда удесятерил степень моих ласк и эта последняя минута наступила. Елена заснула в моих объятиях, розовая, обнаженная.

3

В Вильнюс поезд пришел около полудня. Я не нашел в себе мужества расстаться с этой, внезапно попавшей в мою жизнь женщиной. Мысль о разлуке казалась мне дикой и нелепой. Все мои чувства, мысли желания были пронизаны ею. Воспоминаниями нельзя было наслаждаться. Приступ отчаяния испытал я, когда Елена оделась и я увидел ее в строгом черном платье. Контраст этого одеяния с тем чувством, которое наполняло все клетки моего тела, был так соблазнителен, что мне захотелось тут же еще раз овладеть ею. Но она резко отстранилась, как будто этот костюм напомнил ей то, что с концом дороги кончится и наша близость. Я спросил:

– Мы остановимся вместе?

Я очень этого хотел. Мой страх был напрасен, она согласилась и еще по дороге в гостиницу я имел возможность убедиться, что она не хочет забыть мое тело. Мы ехали в открытом автомобиле. Она сидела не слишком близко от меня. Нежный овал ее лица под черной вуалью был строг и печален, и это выражение совершенно не вязалось с быстрыми движениями ее рук, продолжавших ласкать меня. В гостинице нам предложили двухкомнатный номер, приняв нас за мужа и жену. Я искоса взглянул на нее, боясь, что она откажется, но она спокойно поднималась по лестнице, следом за коридорным, который нес чемодан.

Я до сих пор не знал, кто моя спутница. Ее траур давал мне надежду, что она вдова. Судя по тому, как охотно она согласилась занять со мной номер, общественное мнение не имело для нее большого значения и не могло служить препятствием к продолжению нашей связи. Хотя остатки инстинктивной стыдливости в сочетании с совершенным бесстыдством, с которым она отдалась мне, и разнообразие ласк, придавшее такую пикантность нашей близости, иногда смешили меня.

Так, например, она долго не открывала дверь, когда я, вернувшись из парикмахерской, постучал в номер.

– Нет, нельзя, я не одета. – Я слышал шум передвигаемых вещей. Я продолжал настаивать, но она, отказавшись открывать дверь, снова полураздраженно, полушутливо отвечала. – Но ведь я совсем раздета. Да вы с ума сошли. Фу, какой стыд. Нет, ни за что.

Пожалуй не стоит говорить, что как только я был впущен в комнату (а на это потребовалось значительно меньше времени, чем надо, чтобы одеться) эта стыдливость стала совсем не строгой. Мы довольно много бродили по городу, заходили в старый монастырь, блуждали по темным аллеям парка, и даже совершили прогулку по быстрой речке среди тенистых берегов. Лодка медленно скользила по темной воде, легкий ветерок освежал наши разгоряченные головы. Было удивительно хорошо. Наступил тихий и нежный вечер, когда мы вернулись в гостиницу, чтобы отдохнуть и переодеться. Нечего говорить, что нам удалось только второе. Я все не мог равнодушно видеть, как из глубокого траура обнажается стройное тело, гибкое и молодое. Каждое ее движение, пойманное моими глазами, немедленно передавалось безошибочным рефлексом по всему телу, сосредотачивая кровь, мускулы, силы, вновь пробуждающееся желание. Нет, эти полчаса нам отдыхать не пришлось! В сиреневом сумраке вечера было заметно, какие глубокие сладострастные тени легли у Елены под глазами. Эти глаза мерцали, то вспыхивая огоньком пережитого наслаждения, то потухали от тяжести перенесенной усталости. Ее руки, ослабленные в объятиях, беспомощно повисли вдоль склоненного в истоме тела. Заласканные мною колени сжимались лениво и бессильно, маленьким ступням передавалось их медленное движение, отчетливо обвивался вокруг юных бедер тяжелый шелк черного платья. Когда я следил за ее движениями, мне казалось, что я вижу обнаженные линии точеных икр. Лаская глазами уютные ямочки под круглыми коленями, я созерцал безукоризненный подъем бедер, увенчанных как ореолом рыжеватыми волосами, под пушистым клубком которых вздымался розовый мрамор живота. Мне казалось, что я погрузился взглядом полным наслаждения в таинственные места, в которых темнела едва приоткрытая дверь, сжатая сведенными стройными ножками. Но в то же время усталость одолевала мною.

Она делала движения вялыми, ленивыми руками, внезапно сковывала движения ног и расслабляющей волной проходила по икрам. Я начинал опасаться того повторного страшного паралича, который так внезапно овладел мною в поезде. Я хотел отказаться от ласк, чувствуя, что дремота начинает окутывать мое сознание, но все еще мечтал о нежном объятии и трепетал при мысли, что завтра может быть, должен буду расстаться с Еленой. Мы рано пришли домой, поужинав у Шумана, где на счастье удалось получить несколько бутылок вина[2 — В России в это время действовал «сухой закон»]. Я выпил их почти один потому, что Елена, сделав несколько глотков, сказала, что она пьяна и без вина.

– Нет! Теперь спать, – решительно сказала она на мою попытку обнять ее.

Мы вошли в комнату. Несколькими быстрыми движениями она сбросила с себя платье, которое упало у ее ног, открывая совершенно новое существо. Не садясь, она стоя, держась за спинку стула, сняла чулки, высоко открыв молодую белизну ножек, потянула за тесемку, нетерпеливо пошевелив бедрами, отчего края батистовой рубашки разошлись и снова сошлись, обнажив на мгновение кудрявый холмик. Как будто чужое, бешеное существо, с невыносимой силой пытающееся разорвать преграду, мешающую ему наслаждаться этим зрелищем поднялось во мне. Да, трепетать и сдерживаться было невозможно! Вся моя мужская гордость встала на дыбы. Я тоже встал. Елена насмешливо, через плечо, поглядела на меня, потом сбросила лифчик, осталась в одной коротенькой рубашке, едва прикрывавшей ее прелести, и, подойдя к умывальнику, стала умываться. Я следил за ней, поглощенный желанием, сдерживать которое с каждой минутой становилось все труднее. Высоко подняв над головой руки, она потянулась к верху ленивым движением, от которого поднялась рубашка, открыв то место, которое я ждал. Я замер в ожидании, но как будто угадав мое желание, Елена рассмеялась, и, наклонившись над нишей, стала брызгать воду себе в лицо, вскрикивая от удовольствия. Тело напряглось, округлилось, она как бы предлагала себя для совокупления. Слегка откинувшись, она смотрела с улыбкой, в которой снова показалось знакомое мерцание приближающейся страсти. Все мое существо напряглось, как убийца, готовый вонзить нож в тело жертвы. И я вонзил его. Я погрузил клинок в горячую влажную рану на всю глубину с таким неистовством, что Елена затрепетала. Ее голова откинулась, руки судорожно вцепились в мраморный столик. Маленькие ступни оторвались от пола и обвились вокруг моих напряженных ног. Я не знаю чей стон, мой или ее раздался, приглушенный приливом нового наслаждения.

Упоение охватило Елену почти мгновенно. Она безжизненно повисла у меня на руках, ее ноги шатались и она наверно упала бы, если бы ее не поддерживала опора более страстная и крепкая.

– Подожди… Больше не могу. Ради бога, отнеси меня на кровать. – Я схватил ее на руки и понес, как добычу. Пружины матраса застонали с жалобой и обидой, когда на них обрушилась тяжесть наших тел. Елена молила о пощаде. Прошло несколько минут, прежде чем она позволила возобновить ласки. Ее ножки раздвинулись, руки приобрели прежнюю гибкость, чудесные, словно яблоки, груди подняли твердые жемчужины сосков. Она опять хотела меня, держа рукой символ моей страсти. Она передала силу своей благодарной нежности в длительном пожатии, чуть слышном и сердечном.

Она любовалась им. – Подожди, не лезь туда. Дай мне посмотреть на него. Какой красавец! Ты похож на факел пылающий багряным огнем. Я как будто чувствую, как это пламя зажигает все внутри меня, – она лепетала, теряя сознание от наслаждения. – Дай мне поцеловать его. Вот так! Мне кажется, что он передает этот поцелуй вглубь моего тела. – И вдруг она шаловливо заметалась, восхищенная новой мыслью. – Какой ты счастливый, ты можешь ласкать сам себя. Ну, конечно, попробуй нагнуться. Да нет, не так, еще сильней. Вот видишь. Неужели тебе никогда не приходилось?… Я еще девочкой плакала от того, что не могу себя поцеловать там внизу. У меня была сестра на год старше меня, и мы по утрам садились на кровати и пригибались, стараясь коснуться губами. И когда казалось, что остается совсем немного… А потом мы ласкали друг друга…

Она притянула меня к себе, замкнула кольцом на мне свои ножки. Впилась в торс и я почувствовал, как упругие, словно маленькие комочки резины, пятки, скользя, то опускаются, то вновь взбираются по моей спине.

– Еще, еще… – шептала Елена, задыхаясь. Я удесятерил свои ласки в стремлении дать ей полное блаженство, погрузиться хотя бы на несколько миллиметров глубже в ее тайник. – Поцелуй сюда, – попросила Елена, указывая на ложбинку, разделяющую грудь. Мне кажется, что он достанет до этого места.

Снова наступил пароксизм страсти, не разделенный мною. Я уже не владел собой, прекратить ласку было не в моих силах, будто не часть моего тела, а металлический утомленный поршень с тупой жестокостью бездушной машины терзал тело женщины. Ей тоже было не легко. Иногда в ней опять мгновенным огнем вспыхивала жизнь, но эти минуты были все короче, судороги упоения наступали все чаще, быстрее. Казалось, что мое тело обратилось в один, лишенный мысли и воли, орган страсти. Я был измучен, я задыхался, ждал чтобы поток влаги потушил наконец жар, не дающий ни мне, ни Елене наслаждения. Она умоляла меня:

– Подожди… Оставь меня, я больше не могу. Нет сил… Мне кажется, что так можно умереть… Ведь это уже в шестой раз!

И как будто получив новые силы, как будто чувствуя, что эта ласка может в самом деле убить ее, она отчаянным усилием вырвалась из моих объятий, выскользнула из под моих прижимавшихся плеч и распростерлась на постели почти без сознания. Она потянулась к ночному столику, стоявшему возле кровати, и едва удержалась. Я почувствовал, что настоящее пламя, подобное струе растопленного масла охватило нежные покровы моего тела. Это Елена схватила мой член ладонью, наполненной одеколоном. Я был потрясен внезапной, жгучей болью до того, что потерял способность осознавать, что она хочет делать. Склонившись надо мной курчавой головой, Елена дышала на нежную обнаженную поверхность моей кожи. Это легкое дыхание давало необычно успокаивающее и ленивое удовольствие. Потом ее влажные губы, острый язычок прилипли к сухой коже и дразнили ее с бесконечной нежностью.

Начали бродить по телу, чутко вибрирующему и замирающему под этой лаской. Ее руки бродили по моему телу, почти не касаясь его. От их вздрагиваний исходила тоска нарастающей страсти Елены, как будто передавая на расстояние всю силу нежности, воспринятой от меня, за этот час непрерывной ласки. Концы ее пальцев источали сладостное томление, разливающееся по всему телу. И когда эти пальцы прикасались случайно к тугому пучку мускулов, сосудов кожи, я чувствовал, что минута освобождения приближается. Прикосновения рук, губ, языка становились все быстрее и настойчивее, непрерывнее, наконец, они слились в одно нераздельное наслаждение. Страстная дрожь прошла по моим членам. Стон вырвался из стиснутого рта.

Бурная волна брызнула и пролилась, впитываемая приникшими губками Елены. Я видел, как по напряженному горлу прошелся тяжелый вздох, как будто она сделала сильный глоток. Я ослабевал, таял, терял сознание от блаженства и бессилия. Сон, в который я погрузился тотчас же по окончании ласки, можно сравнить со смертью.

4

Я открыл глаза утром. Елены со мной не было.

Сквозь сон я подумал, что должно быть еще поздно и тотчас же снова погрузился в забытье. Неясные сновидения принесли мне смутные воспоминания неописуемых ласк, пережитых накануне. Тревожным и сладостным волнением взмыло отдохнувшую кровь, и в тот же миг я услышал стук женских каблучков в коридоре и шелест платья, приближающийся к моей двери. Сон мгновенно покинул меня. Я почувствовал, что пробуждаюсь отдохнувшим, полным бодрости и сил. Я приподнялся на локте и вытянул голову в направлении двери, в которой должна была появиться Елена. Шаги простучали мимо, шелест раздался в конце коридора. Это становилось страшным, отсутствие Елены продолжалось долго. Я встал и еще, не сознавая в чем дело, начал быстро одеваться. Елены не было. Чемодан, в котором был приказ, торчал из-под неплотно прикрытой двери платяного шкафа. Я твердо помнил, что вчера запирал шкаф на ключ, убедиться в обратном было делом нескольких минут. В эти минуты я почувствовал страшное подозрение, которое, как молния, пронзило мой мозг еще раньше, чем я открыл двери шкафа. В моей памяти мгновенно пронеслась слабо освещенная фигура Елены, склонившаяся в темном купе над моими вещами. Ее испуганный голос:» Не смейте входить!» И отказ пустить меня в номер, когда я вернулся из парикмахерской.

Чувство смертельного холода коснулось моих волос. Я резко распахнул двери шкафа и увидел: чемодан открыт, приказ исчез…

Сомнений не было. Эта женщина одурачила меня, как мальчишку. Мне показалось, что сразу вдруг обрушился весь мир. 28 лет достойной осмысленной жизни, семья, карьера, честь – все полетело в преисподнюю

Я чувствовал смерть у себя за плечами. Ничего не может быть ужасней, чем ужас перед ответственностью, страх заслуженного позора, невыносимый стыд за преступную небрежность. Меня мучила мысль, что для этой женщины я был не более, чем случайное происшествие, которое ей пришлось пережить, чтобы достигнуть цели.

Совершенно не связанная со мной лично, она играла, как играет котенок с мышью. Меня переполняла злоба.

Еще более невыносимо было сознавать, что никогда больше глубоким, влажным, шелковистым, ресницам, дышащим медленно и ровно, то расширяясь, то вновь сужаясь, словно сладострастный взгляд из под батистовой сорочки, не возникнуть в моей памяти и не пройти по каждому нерву настойчивым, нежным порывом. Я понял, что лишиться этой женщины было выше моих сил. Я должен разыскать ее, чтобы выполнить свой долг офицера и утолить жажду мужчины. Во чтобы то ни стало я найду ее, спасусь или погибну вместе с ней.

Через несколько минут я мчался по пыльному шоссе. Не стоит рассказывать, как мне удалось найти верный путь. Теперь, пожалуй, я даже не смог бы объяснить это. Скорее всего мне помогла безошибочная интуиция. Что-то неопределенное в моем сознании, присутствие чего даже не подозреваешь обычно, и что с необыкновенной силой и точностью начинает действовать в решающие моменты, помогли мне к полудню перебраться через бесконечные обозы, эшелоны маршевых рот, нескольких рядов тянувшихся орудий, грузовиков и телег, нагруженных крестьянским скарбом, крестьян, напуганных слухами о близком начале боев и бессмысленно уходящих на восток. В деревне Лацанды я услышал, что совсем молодая, хорошенькая женщина в костюме сестры милосердия за час перед этим наняла подводу, чтобы уехать в Оранды.

Машина мчалась по выбитой дороге с бешеной скоростью. Я не знал уже бега времени. Наконец, вдали показалась жалкая таратайка, в которой рядом с угрюмым белорусом сидела женщина с белой повязкой на голове. Расстояние между нами сокращалось с каждой минутой. Женщина обернулась, я увидел, как ужас исказил ее лицо. Она в отчаянии замахала руками, впилась пальцами в возницу, он зацокал, задергал вожжами, хлестнул кнутом по лошади, которая понеслась вскач.

– Стой! – закричал я, выхватил револьвер и выпустил одну за одной все пули. Прижавшись от страха к сидению, крестьянин остановил бричку. Елена спрыгнула и бросилась к маленькому лесочку на расстоянии нескольких сажен от дороги. Я стиснул плечо шофера.

– Корнет, быстрее! Постарайтесь объехать лес этой стороной. Караульте там! – Мне стало страшно, что спасти ее уже невозможно, но думать не было времени и я бросился в чащу невысоких деревьев и кустарников.

Не знаю, как долго я пробыл в лесу. Все кругом было тихо и безжизненно. Хруст ветки под ногами заставлял меня вздрогнуть. Даже птиц не было слышно, сказывалась близость фронта. Много раз я хотел прекратить поиски, выйти в поле, чтобы позвать на подмогу. Было ясно, что необходима облава, которая могла бы обыскать каждый куст, осмотреть каждое дерево. Но я все еще не решался уйти. Меня останавливала мысль, что если ее найдут другие, я не смогу ее спасти и в то же время страшился, что она может выйти из леса и скрыться.

Надвигались тучи, стало темнеть. Приближался вечер, я стал осторожно прислушиваться. В густой тишине малейший шорох отдавался в моих ушах. Рыжая белка, распушив хвост, беспечно взбиралась на высокую ель. Я бессознательно следил за ней глазами. Она не замечала меня, движения ее были легки и свободны.

Она добралась до самой верхушки дерева и перепрыгивала с ветки на ветку с ловкостью акробата. Вцепившись за тонкие ветки передними лапками, привстала, готовая к новому прыжку, но вдруг застыла, затаилась, подозрительно навострив уши. Вся ее поза выражала страх и недоверие, в глазах блестел испуг попавшей в беду старушки сплетницы. Взглянув туда, куда была обращена мордочка белки, я увидел Елену. Она судорожно вцепилась в ветку дерева и прижалась к стволу, как бы желая спрятаться под его защитой. Сидела на верхушке дерева, глядя на меня такими же злобными напряженными глазами, какими следила за ней белка. Я едва не вскрикнул от радости. Нет, это не была гордость офицера, достигшего своей цели и спасшего может быть целую армию. Меня поразил восторг встречи с любимой женщиной. Она была со мной наедине. В несколько прыжков я достиг дерева и стал взбираться по ломающимся под ногами сухим веткам. Я ничего не говорил. Я еще не мог найти слов, мне нужно было обнять ее, ощутить под руками черты ее прекрасного тела до последнего изгиба. Она впилась в меня взглядом, полным страха и ненависти, слегка приоткрыв рот. Наконец, моя рука коснулась ее ноги. Дрожащими пальцами я схватил ее за полные икры, но она сильным ударом каблука рассекла мне кожу на подбородке. И стала взбираться на сгибающуюся под нашими телами тонкую вершину. Ничего не сознавая, я поднимался следом за ней, дерево дрожало. Раздался треск обламывающихся веток, я мгновенно понял опасность.

Мы висели на высоте около 10 аршин над землей. Я хотел что-нибудь сказать, объяснить Елене, что хочу ее спасти, что она только должна отдать приказ. Я поднял голову и голубые глаза женщины засветились незнакомым мерцанием страсти. В них горел огонь непередаваемой ненависти. Елена держалась рукой за ствол елки, как будто собиралась прыгнуть вниз, стояла широко расставив ноги на широко расходящихся сучьях.

Порыв внезапно налетевшего ветра раздул ее платье, прямо надо мной темнел глубокий, ненасытный, затемненный густым шелком волос таинственный глаз. Почти теряя сознание от охватившего меня желания, я сделал движение вверх, острый каблук ударил меня по голове, раздался треск ломающихся веток, тело Елены пролетело мимо меня и я услышал, как оно ударилось о землю.

В тот же миг я был возле нее. Она лежала бессильно, подвернув одну руку, платье поднялось к верху, открыв белизну безукоризненно красивых ножек.

Глаза ее горели болью отражения. Не думая о приказе, не произнося ни звука, я накинулся на это тело, мял его руками, рвал скромное платье сестры милосердия.

Впивался губами в нежные овалы груди, мои сапоги придавили колени женщины, разжимали их, царапая тонкую кожу. Она отбивалась с ненавистью и отчаянием.

Ее зубы со страшной силой вонзились в мою шею. Ногти покрыли мое лицо кровавыми царапинами. Она пыталась достать, придавленную тяжестью моего тела, сломанную при падении руку. Но все было напрасно. Я придавил плечами ее извивающееся тело, руками развел в стороны ее бедра и яростно проник в глубину ее тела. Но не лаская любимую женщину, я вгонял жестокое орудие в тело умирающей преступницы. В глазах Елены я читал ненависть. Я был уверен, что через несколько мгновений уловлю в ее глазах знакомое огненное желание, но в этот миг сумасшедшая, ни с чем не сравнимая боль в смертельной судороге свела мое тело. Елена единственной здоровой рукой схватила и стиснула со всей силой, почти сплющила клубок нервов, который только накануне ласкала с такой поразительной нежностью. Я закричал, как безумный и, теряя сознание от ужасной боли, ослабил руки. Елена быстро вскочила на ноги и бросилась бежать. Я не имел сил больше преследовать ее.

– Вот она! Держите ее! – раздались крики и я увидел отряд солдат, кинувшихся в погоню за Еленой.

Через 2 минуты Елена была поймана. Со всей злобой и ненавистью, какую только знают люди я приказал:

– Это шпионка! Обыскать ее! – Десяток рук с удовольствием обшарили молодое тело. Приказа не было. Где приказ? – спросил я, чувствуя, как бешенство лишает меня возможности думать и взвешивать свои поступки. – Говори, где приказ?! – В бешенстве повторил я. – Разденьте ее донага. Обыщите ее.

Истерзанное, в синяках и царапинах, но все же еще прекрасное тело сияло передо мной своей божественной красотой. Она снова пробуждала мою страсть, возбуждение, для которого не могло быть утомления, охватило меня.

– Режь ветки. Лупи ее! Так, еще сильнее! Ты скажешь, стерва! – кричал я, как безумный. Грязные и ужасные ругательства неслись из моих уст.

Свистящие удары сыпались по ее голове, каждая кровавая полоса, каждый свист удара, каждое слово боли я слушал с упоением. Наконец, я опомнился и круто повернувшись, пошел прочь. Все тело было разбито, голова ныла от смертельной усталости. Уходя я слышал гоготание солдат, и вдруг опомнился. Ведь они, скоты, изнасилуют ее. Эта мысль была невыносимой, делиться с кем-нибудь Еленой. О, нет! Она не должна быть больше ничьей. Я повернулся, Елена лежала без сознания.

– Это шпионка. Она погубила армию. Повесить ее! – Скомандовал я и увидел, как откуда то появилась веревка и поднялось вдруг с земли божественное тело.

Я увидел, как оно вздрогнуло, вытянулось, повисло невысоко над землей. Дрожь прошла по моему телу. Она была также остра и полна, как прежние объятия Елены.

Но так же, как и для Елены, для меня эта ласка оказалась последней. Эта была последняя волна, прилившая к моим жилам. Больше никогда в жизни ни одна женщина не была в состоянии зажечь этот факел, огонь которого как будто погас с предсмертными конвульсиями Елены. И Лазарь, когда-то чудесно воскресший, умер навсегда.

Это возмездие я ношу уже 15 лет. Я хочу наслаждения, вызывая в фантазии образ далекого сладострастия. Я переживаю муки недостигаемого сладострастия.

Я жив, полон страсти и вместе с тем – мертв.

Да, может быть вам интересно узнать, что стало с приказом. Его нашли в саквояже, который Елена оставила в тарантайке. Там же нашли паспорт на имя Елены Андреевны Родионовой, несколько писем, написанных крупным четким мужским почерком, начинающихся словами:»Любимая, ненаглядная Стася!» Приказ о наступлении опоздал. Меня судили. Приговорили к расстрелу, который был заменен 20 годами крепости. Революция выпустила меня на свободу.

Впрочем, это уже не интересно.

Примечания

1 Судя по всему в виду имеется знаменитый «Брусиловский прорыв» Юго-Западного фронта

2 В России в это время действовал «сухой закон»

The post Возмездие. А.К.Толстой appeared first on Эротические рассказы.